Занимаем один из больших столиков, заказываем, болтать начинаем.

Я участвую не очень активно. Кажется, упорно зарабатываю себе репутацию немногословной и отчужденной, но это все из-за бесконечного стресса.

Один из секретарей судей-долгожителей — Артур — рассказывает смешную историю из недавних. На самом деле, история зашкварная и я бы со стыда сгорела. Через электронный суд вместе с ходатайством о присоединении к материалам дела экспертизы вместо самой экспертизы одна из сторон приложила архив с нюдсами. В теории это правда очень смешно. На практике… Брррр…

Но за столом все в восторге. Смеются и уточняют подробности. А я ставлю себя на место авторов проеба и понимаю, что врагу бы такое не пожелала.

Тяну лимонад через соломинку, когда севшая рядом Мелания по-дружески бодает меня плечом и говорит так, чтобы услышали все:

— О, Тарнавская, смотри, твой…

Знаю, что надо было проигнорировать, но оглядываюсь.

В кафе заходит… Мой. То есть, совсем даже не мой Тарнавский. Вместе с ним — Лена-прокуратура.

Борюсь с желанием скукожиться до размера изюмины. Наш стол обращает все свое внимание на вход. Я — как все.

В груди колючим кактусом разрастается разочарование. А еще ревность. Досада. Страх. И мучительный трепет.

Тарнавскому в глаза заглядывает администратор зала. Лена тем временем окидывает помещение.

Видит нас. Меня. Кривовато усмехается.

Не знаю, почему она записала меня в конкурентки, но это очевидно, хоть и глупо.

Не хочу играть с ней в тупые гляделки, вместо этого возвращаюсь к судье.

Он обаятельно улыбается. Даже с расстояния замечаю ямочки.

Как может человек с такими ямочками быть плохим? Ну как?

— Красивый он, конечно…

Стреляю взглядом в Аруну — сотрудницу канцелярии. Парни реагируют на это замечание не очень ярко, а девочки поддерживают.

Я же ревную. Возможно, за Лену.

— А к тебе не подкатывает, Юль? — Аруна поворачивает голову ко мне. Я закатываю глаза. Еще чего.

— Нет, конечно. Я работать к нему пришла, а не…

Девушка смеется.

— Ну совместила бы приятное с полезным. Кто знает, как жизнь сложится. Попробовала бы хотя бы…

Пожимает плечами, как будто все элементарно, просто я глупая. А я заглатываю язык вместе с лежащим на душе грузом, который никому не выговорить.

Я нужна ему, чтобы проворачивать коррупционные схемы, а не для…

Снова оглядываюсь.

Тарнавский как раз вместе со своей Леной идет в сторону одного из дальних от нас столиков. Вот и отлично. Поем нормально.

Надеюсь, что он исчезнет из виду — и тема сменится. Но, к сожалению…

Нам приносят еду. Стараюсь жевать и чувствовать вкус. А еще не вслушиваться, но черт…

— Она вроде серьезно думает, что сможет его до ЗАГСа довести…

— Ты думаешь, не сможет?

— Да хуй… Зачем ему эта сучка прокурорская?

— Че это она сучка?

— От прокурорши верности ждать — тупо. А у Тарнавского, говорят, пунктик…

Смотрю на говорящего Артура из-под бровей. А хотела не слушать, Юль. Слабо, да?

— Какой? — вопрос, который крутится у меня на языке, задает Мелания.

Артур держит паузу и ухмыляется. Потом склоняется ближе к столу. Все слушают. И я слушаю.

— У него была любовь-любовь. Девка примажоренная. Единственная дочка крутого бати. Нашла нормального зятя. Все были в восторге. Он тогда и сам круто зарабатывал. Еще до суддейства. Но дела еще лучше пошли… Связи решают… — Скашивает взгляд на меня. Я свой опускаю. Сердце отбивает сумасшедшую чечетку. Артур не договаривает, а у меня в груди саднит. — Девка слезла с папкиной шеи, села на Тарнавского. Он ее осыпал. Замуж позвал. В попу дул практически. И вроде бы что тебе еще надо, дура? Замуж иди и радуйся. А она сблядовала. Их долго мирить пытались. Ситуация сложная, понятно. Уже не просто чувства, бизнес-отношения вовсю. Тарнавский не простил. Говорят, с тестем общается. С пиздой этой — нет. После — романы с такими как Лена. Еще и целкой была, прикиньте? На одном хуе остановиться не смогла…

— Фу блять, Артур. А можно без целок и хуев? — Аруна просит, но в ответ получает не извинения, а широкую улыбку и подмигивание.

— Можем с тобой продолжить разговор про целок и хуи вечером. Хочешь? — Такому подкату я бы вряд ли обрадовалась, но Аруна закатывает глаза и немного розовеет. Мне кажется, они друг другу нравятся.

А мне…

Тема плавно перетекает в новую сплетню о другом человеке. Я, как самой хочется верить, незаметно для всех оглядываюсь.

Столик моего судьи почти не видно. Я испытываю болезненные смешанные чувства. Боюсь его… И ищу. А потом оторваться не могу. Чем больше узнаю — тем сильнее путаюсь.

Они с Леной едят и о чем-то болтают. Смеются. Смотрят друг другу в глаза без страха.

Еще несколько дней назад я бы сказала, что тоже так хочу. Сейчас… Я его не понимаю.

Кто он? Какой он? С кем я связалась? А она его каким знает?

Засматриваюсь. В отчаянье тону. Хочу помощи. Глупо, но до сих пор — от него. Знаю, что нужно оторваться, но как же сложно, когда кажется, что разделяющие нас метры и материальные преграды делают наблюдение безопасным.

Но безопасность — мираж.

В лицо выстреливает прямой мужской взгляд. Как кипятком ошпаривает. Дергаюсь и пуганным зайцем утыкаюсь в тарелку. Дура ты, Юля. Надо было делать вид, что вообще его не видела.

Обед вкусный, но кроме салата в меня ничего больше не лезет. И оглядываться снова не тянет.

Мы пришли раньше судьи, и вроде бы доесть тоже должны были раньше, но когда считаем деньги и скидываемся, несколько взглядом с противоположной стороны стола взлетают.

Его я спиной чувствую. Присутствие и взгляд.

— Здравствуйте, Вячеслав Евгеньевич, — кто-то здоровается, а я оборачиваюсь и как будто на скорости влетаю в стену. Эмоционально. А так-то просто торможу взглядом на лице работодателя.

— Приятного, — он желает не кому-то конкретно, а всем.

— Да мы уже… — а вот ответ не слушает. Смотрит на меня. Улыбается. Но я почему-то ему не верю. За теплом что-то прячется. Что? Хладнокровие? Безразличие? Потребительство?

— Через полчаса зайдешь ко мне, Юль? — Он спрашивает более чем вежливо. По-доброму. А у меня на затылке волосы дыбом становятся.

Не надо…

Сглатываю и киваю.

Он снова улыбается.

Слегка опьянев из-за моментального выброса адреналина, веду взглядом в сторону и встречаюсь глазами с Леной.

Она тоже смотрит на меня. Мы друг другу не нравимся. Даже не знаю, кто кому больше.

— Я думала раньше вернусь, — возвращаюсь к Тарнавскому.

Про себя спрашиваю: что с вами случилось за эти