и Германской империй. Да, да! Вы не ослышались! Именно на благо наших врагов! Ведь ему за это изрядно заплатили!..

После гибели в бою у Фолклендских островов кораблей Восточно-Азиатской эскадры, потери «Блюхера» в сражении у Доггер-банки и потоплении в Черном море бывших кораблей Средиземноморской дивизии, немецкому флоту было жизненно необходимо реабилитироваться в глазах своего императора. И поскольку тягаться на равных с Гранд Флитом пока не получалось, а заманить англичан в ловушку не выходило, все свое внимание немецкие моряки решили сосредоточить на Балтике, где неугомонные русские по несколько раз в месяц выставляли минные заграждения на маршрутах следования немецких судов и кораблей. Вот только до недавнего времени у них попросту не имелось возможности подловить противника теми силами, что обладали достаточной мощью, дабы играючи расправиться с кораблями Балтийского флота. Однако ситуация изменилась 23 апреля 1915 года, когда прямо в порту Пиллау на воду сел новенький гидроплан с нанесенным на хвостовое оперение Андреевским флагом. Это оказался русский М-3[3], что лишь в прошлом году был принят на вооружение флота в качестве морского разведчика. Вот только вместо военно-морского офицера Российского Императорского Флота за его штурвалом обнаружился гражданский пилот — некто Адам Габер-Влынский, являющийся к тому же подданным Австро-Венгрии. И принесенные им вести оказались бы весьма тревожными, если бы не одно «НО».

Да, в самое ближайшее время русские планировали атаковать укрепления Кенигсберга, обойдя основные силы германской армии по Куршской косе[4], протянувшейся почти до самого укрепрайона от давно павшего Мемеля. В прежнее время можно было вообще не беспокоиться о подобном развитии событий, поскольку без предварительной многодневной работы осадной артиллерии прорваться через обороняющие город-крепость форты силами одной лишь пехоты, виделось попросту невозможным. Все изменилось с падением австрийского Перемышля. Точнее с показательно успешного применения противником тяжелых авиационных бомб. Учитывая же тот факт, что русские трехмоторные аэропланы то и дело появлялись в небе Восточной Пруссии, чтобы нанести удар по очередному заполненному эшелонами вокзалу или обнаруженному складу, угроза уничтожения долговременных укреплений ударом с неба виделась совсем немалой. И если бы не информация, полученная от угнавшего гидроплан пилота, для защитников Кенигсберга все могло окончиться весьма печально.

Однако, как и во многих иных ситуациях, тут присутствовало то самое немаловажное «НО», которое зачастую ломало планы даже самых великих мира сего. В данном конкретном случае русское командование имело неплохие шансы реализовать свой план, если бы не существование Кайзерлихмарине. Это там, на основных сухопутных участках фронта мощь многочисленных орудий германских кораблей не могла быть брошена на чашу весов противостояния. Здесь же, лишившееся пелены тайны продвижение русских пехотных частей по Куршской косе позволяло морякам Германской империи показать себя во всей красе и смешать с песком сунувшиеся в ловушку русские войска. Пусть три проведенных на трофейной машине разведывательных вылета показали, что Балтийский флот не оставил армейцев без прикрытия, выделив в качестве эскорта броненосный крейсер с четверкой эсминцев, это не значило ровным счетом ничего. Ведь «Громобой» заметно уступал любому из трех оставленных в строю броненосных крейсеров отряда разведывательных сил Балтийского моря. А вот «Рюрика», в свою очередь представляющего немалую опасность для немецких крейсеров, нигде поблизости не наблюдалось. И это предоставляло только-только вступившему в должность командующего разведывательными силами Балтийского моря контр-адмиралу Хопману отличную возможность, не только оказать помощь защитникам Кенигсберга, но и одержать столь необходимую всему флоту победу. Пусть и не столь громкую, как хотелось бы. Вот только для не сильно многочисленного Балтийского флота потеря даже этого устаревшего броненосного крейсера стала бы весьма чувствительным ударом. Оставалось лишь немного подождать, пока пехота втянется глубже на юг и окажется в районе наиболее узкого участка косы, где кроме песка и чахлых кустиков не было вообще ничего, соответственно и просматривалось все со стороны моря, как под микроскопом. А наличие трофейной летающей лодки изрядно помогло подгадать наилучший момент для начала собственной операции.

Так еще 25 апреля, следуя вдоль протянувшейся на добрую сотню километров песчаной косы, находившимся на борту М-3 офицерам штаба флота удалось обнаружить русский передовой отряд численностью в пехотный батальон на удалении уже двух дневных переходов от Мемеля. А с отставанием в два десятка километров от авангарда двигался уже целый полк, тогда как в самом портовом городе наблюдалось изрядное скопление войск и даже боевых кораблей противника. Не броненосцев, конечно. А всего лишь канонерских лодок. Да к тому же уже перешедших по каналу на другую сторону косы — в воды Куршского залива. Но их наличие, как и сосредоточение изрядного числа речных пароходов, наглядно свидетельствовало о готовности противника обеспечить сухопутным частям поддержку со стороны флота. Это же отлично объясняло отсутствие у обнаруженных войск потребного обоза. Ведь если для единовременного перемещения десятков тысяч солдат возможностей обнаруженных судов явно не могло хватить, то для обеспечения их снабжения они подходили идеально. Однако, чтобы атаки на укрепления Кенигсберга не случилось, в мире существовал военно-морской флот Германской империи. Причем конкретно в данный период времени на Балтике он был особенно силен, поскольку днем ранее для проведения плановых учений в местные воды пришла большая часть кораблей 5-ой и 6-ой дивизий линкоров, что составляли 3-ю линейную эскадру. Не было мудрено, что именно тройке линкоров 5-ой дивизии и выпала честь стать палачами русского броненосного крейсера сунувшегося слишком далеко от спасительного Рижского залива. Конечно, с «Громобоем» вполне могли справиться, не привлекая корабли Флота Открытого Моря. Вот только догнать и гарантированно растерзать этот океанский рейдер, шансы имелись только у новейших дредноутов.

Заметно уступающий немецким одноклассникам в бронировании, вооружении и даже максимальной скорости хода, русский броненосный крейсер, тем не менее, имел немалые шансы добежать до сил прикрытия, даже находясь под обстрелом 240-мм, 210-мм и 150-мм орудий. А то, что прикрытие у него имелось, не подлежало сомнению. Пусть флот русских за войны последнего полувека не сыскал славы и даже понес тяжелейшие поражения, основу его офицерского корпуса и матросов составляли отнюдь не дураки с неучами. Что они уже не единожды успели доказать своим немецким визави. Но в районе Мемеля другие крупные корабли обнаружить не удалось, а до Либавы, где, скорее всего, они и пребывали, «Громобой» уже не должен был добраться, будучи перехваченным на полпути турбинными линкорами. После чего совместными силами уже можно было наведаться к Либаве, тем более что задача обстрела этого военного порта также стояла на повестке дня.

Вообще право отыграть не самую приятную роль живой приманки «Громобой» получил по той простой причине, что более тихоходная «Россия» ныне исполняла роль флагманского корабля вице-адмирала Эссена, а более быстроходные «Баян» с «Адмиралом Макаровым» в составе 1-го крейсерского отряда находились в