— Не оставляй меня! — прошептала Эллин, словно маленькая девочка.

Прайс удивленно посмотрел на нее, а потом привлек к себе.

— Я никогда не оставлю тебя, — сказал он искренне.

Успокоившись в его объятиях, она придвинулась к нему еще теснее.

— Как хорошо быть с тобой.

— И мне хорошо, — проговорил он горячо. — Я хочу быть с тобой больше всего на свете.

Эллин улыбнулась:

— И я тоже.

Прайс посмотрел ей в лицо, чтобы убедиться в правдивости ее слов. Неужели она действительно любит его? Была ли она готова отказаться от Рода и принадлежать ему? Он чувствовал непреодолимое влечение к ней и хотя уже давно был зрелым мужчиной, а не каким-то неоперившимся юнцом, тем не менее едва мог удержаться, чтобы не коснуться ее, когда она была рядом. Казалось, Эллин чувствовала то же самое по отношению к нему, но была ли это любовь или только страсть, пробудившаяся в неопытной девушке? Он должен выяснить это и, пока не будет уверен в ее чувствах, не станет говорить о своей любви. Ему не хотелось попадать в глупое положение и строить планы относительно девушки, которая не собирается связывать с ним свою жизнь.

— Я рад, — сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. — Значит, ты порвешь с Родом?

Она вздрогнула от такого неожиданного вопроса.

— Но я не могу, он…

Ее незамедлительный отказ больно ранил Прайса. Как она могла использовать его таким образом? Почти яростным жестом он оттолкнул Эллин и встал с постели. Натянув штаны, Прайс посмотрел на нее сверху. Она казалась такой ошеломленной, такой невинной. Как она могла заниматься с ним любовью и в то же время планировать брак с Родом? Он был ужасно зол и хотел сейчас только одного — уйти от нее.

— Прайс, я…

— Молчи, Эллин, молчи.

Он намеревался покинуть комнату, затем обернулся, чтобы посмотреть на нее. Она лежала обнаженная перед ним, не сводя с него умоляющего взгляда, но он был непреклонен.

— Оденься. Сюда могут прийти. Никто не должен знать о наших отношениях. Правда, ты запретила мне произносить слово «наши».

Он вышел. Эллин была потрясена тем, что произошло, и чувствовала себя униженной. Всхлипнув, она укрылась одеялом. Прайс не дал ей договорить. Он не дал ей объяснить, что она не может принимать какие-либо решения, пока не вернется Род. Она была в долгу перед ним, и Прайс должен понять, что ей нельзя порвать с женихом просто так. Внезапно в голову пришла холодная, отрезвляющая мысль, и она перестала плакать. Почему Прайс ничего не предлагал ей? Почему ни разу не обмолвился о своих чувствах? Он только хотел обладать ею. Неужели он думает… нет, не может быть, чтобы он воспринимал ее только в качестве любовницы. И Эллин отбросила эту мысль. Она начала скрупулезно анализировать их последний разговор и поняла, как прозвучал ее отказ оставить Рода. Прайс наверняка решил, что она все еще намеревается выйти замуж за другого, даже после того, что было между ними. Наконец Эллин поняла, чем он был так разъярен. Она встала и оделась, решив обязательно разъяснить это недоразумение. Но сейчас глупо было бы пытаться сделать это. Пусть лучше он успокоится немного, прежде чем выяснять отношения. Уверенная, что все в конце концов образуется, Эллин вышла из дома.

В то время как серые тяжелые облака заволокли небо, к площадке у главного входа в Ривервуд-Хаус подкатил обшарпанный, заляпанный грязью экипаж. Старая гнедая лошадь с провисшим брюхом казалась поживее Моу, но ненамного. Она стояла, устало опустив голову, радуясь, что вернулась домой. Лоренс Дуглас с трудом вылез из экипажа. Сейчас он выглядел гораздо старше своих шестидесяти двух лет. Его одежда была помята и испачкана кровью, глаза покраснели, а руки дрожали от усталости. Он не спал с тех пор, как покинул дом двое с половиной суток назад, и едва стоял на ногах. Он был слишком утомлен, чтобы предаваться гневу, охватившему его в городе. Бедствие, свидетелем которого он стал в Мемфисе, привело его в неописуемую ярость, но он ничего не мог поделать. Оставалось только лечить уцелевших. Это был верх глупости — нагружать пароход до такой степени. Покачивая головой при воспоминании о раненых, Лоренс привязал лошадь к стойке. Затем, ворча себе под нос, он медленно взобрался по ступенькам галереи. В благодатной тени он остановился, чтобы размять затекшие мышцы спины. Это были долгие два дня, но наконец он вернулся в свой любимый дом, где царили спокойствие и безмятежность.

Полутьма прихожей придавала всему дому какой-то хмурый вид, и он удивился неестественной тишине, встретившей его.

— Эллин? Шарлотта? — Когда ответа не последовало, Лоренс пошел на кухню, надеясь застать там Дарнелл. — Найдется ли у тебя что-нибудь поесть?

Дарнелл обрадовалась, увидев его.

— Да, сэр. Сейчас приготовлю.

Лоренс вошел в комнату и сел за стол. Через несколько минут Дарнелл поставила перед ним тарелку с горячим тушеным мясом, и он расслабился, наслаждаясь каждым кусочком.

— Вы выглядите очень усталым, мистер Лоренс, — сказала она, подавая второе блюдо.

— Я действительно устал, Дарнелл. Я совсем не спал в городе. Было очень много работы.

— Хорошо, ешьте, а я приготовлю вашу постель.

— Благодарю. Я хотел бы также принять ванну.

— Да, конечно, — ответила Дарнелл, выходя из комнаты.

Когда Лоренс вошел в свою спальню, Дарнелл проветрила ее, сменила простыни и приготовила горячую ванну.

— Спасибо, Дарнелл. Кстати, где Эллин?

— Я не видела ее с самого утра, — ответила Дарнелл, не покривив душой.

— Она действительно спасла янки?

— Да, и он довольно приятный мужчина, — заключила она.

— Прекрасно. Я немного отдохну, а потом пойду познакомлюсь с ним. Где он находится?

— В домике надсмотрщика, — сказала Дарнелл.

— В самом деле? — Лоренс был немного удивлен этим, но из-за усталости не стал вдаваться в подробности. — Пусть Эллин придет сюда к ужину. Я хотел бы поговорить с ней.

— Хорошо, сэр.

— А где Констанс и Шарлотта?

— Они обе отдыхают.

Как только Дарнелл ушла, он снял грязную одежду и ступил в ванну. Теплая вода облегчила боль во всем теле, но не сняла эмоционального стресса. Бесплодный гнев охватил его с новой силой. Перед глазами стояли молодые люди с обожженными и искалеченными телами. Их будущее было навсегда перечеркнуто из-за преступной халатности высшего командования. Лоренс содрогнулся от отвращения. Взволнованный, он подошел к постели и лег поперек нее, стараясь изгнать из памяти ужасные воспоминания. В конце концов усталость взяла верх, и он уснул.

Было уже почти темно, когда Дарнелл постучала в дверь его спальни.

— Обед готов, мистер Лоренс.

— Спасибо, Дарнелл. Я сейчас приду, — отозвался он сонно, затем встал и сполоснул холодной водой лицо.