Борисов принес стаканы с прохладительным в гостиную. Кнолль вернулся и взял стакан, сделав несколько больших глотков.

— Прекрасно, — сказал Кнолль. — Настоящий американский напиток. Чай со льдом.

— Мы гордимся им.

— Мы? Вы считаете себя американцем?

— Я здесь уже много лет. Теперь это мой дом.

— Разве Белоруссия не получила снова независимость?

— Власть там не лучше, чем в советские времена. Они приостановили принятие конституции. Диктаторы!

— Разве не сам народ дал белорусскому президенту такие права?

— Белоруссия — почти как российская провинция, настоящей независимости там нет. Требуются века, чтобы избавиться от рабства.

— Вам, кажется, наплевать и на фашистов, и на коммунистов.

Борисов начинал уставать от этой беседы. Потухшая было ненависть к немцам с новой силой стала разгораться в его сердце.

— Шестнадцать месяцев в лагере смерти могут сильно изменить человека.

Кнолль допил свой чай. Кубики льда звякнули, когда он поставил стакан на кофейный столик. Старик продолжал:

— Немцы и коммунисты изнасиловали Белоруссию и Россию. Нацисты использовали Екатерининский дворец под бараки, затем как мишень для упражнений в точности стрельбы. Я был там после войны. Мало что осталось от царственной красоты. Разве немцы не пытались уничтожить российскую культуру? До основания бомбили дворцы, чтобы преподать нам урок.

— Я не нацист, господин Борисов, так что я не могу ответить на ваш вопрос.

Последовал момент напряженного молчания. Затем Кнолль спросил:

— Почему бы нам не прекратить перепалку? Вы нашли Янтарную комнату?

— Как я уже сказал, комната потеряна навсегда.

— Почему я вам не верю?

Он пожал плечами:

— Я старик. Я скоро умру. У меня нет причин лгать.

— Так или иначе, насчет последнего я сомневаюсь, мистер Борисов.

Петр Борисов посмотрел Кноллю в глаза:

— Я расскажу вам историю — возможно, вам это поможет в поисках. За несколько месяцев до сдачи Маутхаузена в лагерь приехал Геринг. Он заставил нас помогать ему пытать четырех немцев. Геринг привязал их голыми к столбам на морозе. Мы лили воду на них, пока они не умерли.

— А какова была цель?

— Геринг хотел получить das Bernstein-zimmer. Четверо немцев были теми, кто вывозил янтарные панели из Кенигсберга перед вторжением русских. Геринг хотел Янтарную комнату, но Гитлер получил ее первым.

— Кто-то из солдат выдал информацию?

— Нет. Только кричал: «Mein Fuhrer», пока не замерз насмерть. Я до сих пор иногда вижу во сне их замерзшие лица. Это странно звучит, герр Кнолль, но я обязан жизнью этим немцам.

— Как это?

— Если бы один из них заговорил, то Геринг привязал бы меня к столбу вместо него и убил бы таким же способом.

Старик устал от воспоминаний. Он хотел, чтобы этот ублюдок убрался из его дома до того, как подействует слабительное.

— Я ненавижу немцев, герр Кнолль. И ненавижу коммунистов. Я ничего не сказал КГБ. Я ничего не скажу вам. Теперь уходите.

Кнолль, казалось, почувствовал, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут, и поднялся:

— Очень хорошо, мистер Борисов. Пусть не говорят, что я оказывал на вас давление. Желаю вам доброй ночи.

Они вышли в прихожую, и Борисов открыл входную дверь. Кнолль вышел, повернулся и протянул руку для пожатия. Обычный жест, вызванный больше вежливостью, нежели чувством долга.

— Очень приятно, мистер Борисов.

Старик подумал снова о том немецком солдате, Матиасе, как он стоял обнаженный на морозе и как он ответил Герингу. Он плюнул в протянутую руку.

Кнолль ничего не ответил и не двигался в течение нескольких секунд. Затем немец спокойно достал носовой платок из кармана брюк и вытер плевок в тот момент, когда дверь захлопнулась у него перед носом.

Атланта, Джорджия

Суббота, 10 мая, 21.35

Борисов еще раз просмотрел статью из журнала «Международное обозрение по искусству» и нашел раздел, который запомнил:

«…Альфред Роде, человек, руководивший эвакуацией Янтарной комнаты из Кенигсберга, был арестован сразу после войны и вызван в суд советскими властями. Так называемая Специальная государственная комиссия по ущербу, нанесенному немецко-фашистскими захватчиками, искала Янтарную комнату и требовала ответов на свои вопросы. Но Роде и его жена были найдены мертвыми утром того дня, когда должны были явиться на допрос. Официальной причиной смерти была названа дизентерия, что достаточно правдоподобно, так как в это время свирепствовали эпидемии из-за загрязненной воды. Но также изобиловали и слухи о том, что их убили, чтобы скрыть местонахождение Янтарной комнаты.

В этот же день доктор Пауль Эрдманн, врач, подписавший свидетельства о смерти четы Роде, исчез.

Эрих Кох, личный представитель Гитлера в Пруссии, был арестован поляками и привлечен к суду за военные преступления. Коха приговорили к смерти в 1946 году, но его казнь постоянно откладывалась по просьбе советских властей. Считалось, что Кох был единственным оставшимся в живых человеком, который действительно знал о местонахождении ящиков, которые были вывезены из Кенигсберга в 1945 году. Парадоксально, но Кох продолжал жить потому, что он не открывал их местонахождения, поскольку у него не было причин верить, что русские будут ходатайствовать о сохранении ему жизни после того, как им вернут Янтарную комнату.

В 1965 году адвокаты Коха наконец получили заверение от Советского Союза в том, что ему сохранят жизнь, когда он откроет эту информацию. Кох тогда сообщил, что ящики были замурованы в бункере недалеко от Кенигсберга, но заявил, что не помнит точного места из-за послевоенной реконструкции. Он умер, так и не сказав, где находятся панели.

В последующие десятилетия трое западногерманских журналистов умерли при загадочных обстоятельствах во время поисков Янтарной комнаты. Один упал в шахту заброшенного солевого рудника в Австрии — место, где, по слухам, были спрятаны нацистские трофеи. Двое других были сбиты автомобилями, впоследствии скрывшимися. Георг Штейн, немецкий исследователь, который давно изучал Янтарную комнату, предположительно совершил самоубийство. Все эти события подогревали спекуляции на тему проклятия, связанного с Янтарной комнатой, делая поиск сокровища еще более интригующим».

Он был наверху в комнате, когда-то принадлежавшей Рейчел. Теперь здесь был кабинет, в котором он хранил свои книги и бумаги. Там стояли старинный письменный стол, дубовый стеллаж и клубное кресло, в котором он любил сидеть и читать. В четырех книжных шкафах находились романы, исторические трактаты и классическая литература.