– Ну, как бы то ни было, если она знала своего убийцу – а полиция считает, что знала, – он теперь вряд ли решит убить кого-то еще. И уж тем более не станет названивать.

– Ты прав, – соглашаюсь я, поскольку возразить тут нечего.

– Пообещай мне больше об этом не волноваться!

– Хорошо, – обещаю я. Если бы это было так просто.

Я сижу на скамейке под сливовым деревом и рассеянно смотрю в глубину сада. Вдруг меня озаряет: Мэттью нужно подарить сарай. Он уже миллион раз говорил, что ему не хватает сарая-мастерской в саду. Если заказать сегодня, то к концу недели его, наверно, привезут, и тогда в выходные Мэттью сможет его собрать.

Направляюсь к дому, чтобы поискать сараи в интернете, и вдруг слышу телефонный звонок. Я уже почти ждала его, но он все равно застал меня врасплох, и я замираю на месте – между домом и садом, между борьбой и бегством. Гнев побеждает, и я вбегаю в холл, хватаю трубку и кричу:

– Оставьте меня в покое! Еще один звонок – и я иду в полицию!

И тут же жалею об этом. Судорожно втягиваю воздух – не могу поверить, что пригрозила ему тем, чего он, вероятно, больше всего и опасается! Теперь он решит, что я действительно видела его той ночью. Мне хочется объяснить ему, что я не это имела в виду, что на самом деле мне нечего рассказать полиции и я только прошу перестать звонить мне, но от страха я не могу вымолвить ни слова.

– Кэсс?

Он действительно знает, кто я! От ужаса я не могу пошевелиться.

– Кэсс, у тебя все в порядке? – доносится из трубки. – Это Джон.

У меня подкашиваются ноги.

– А, Джон… – Я издаю нервный смешок. – Прости, я думала, это кое-кто другой.

– Ты в порядке?

– Теперь да. – Я стараюсь взять себя в руки. – Просто какой-то колл-центр буквально преследует меня звонками, и я подумала, что это снова они.

Джон мягко усмехается:

– О да, они кого угодно достанут! Не переживай: если на них наорать, как ты сейчас, то больше они не позвонят. Хотя, если честно, мне кажется, что угрожать им полицией – это уже перебор, – добавляет он с некоторым удивлением в голосе.

– Прости, – повторяю я. – Я немного перестаралась.

– Ты не виновата! Слушай, не буду тебя задерживать: я просто звоню спросить, не хочешь ли ты в пятницу вечером посидеть где-нибудь с нами? Я тут обзваниваю всех коллег из школы, пытаюсь выяснить, кто не занят.

– В пятницу? – Я пытаюсь собраться с мыслями. – Знаешь, Мэттью берет два выходных, и мы, возможно, решим куда-нибудь поехать. Ничего, если я тебе попозже скажу?

– Конечно.

– Тогда я позвоню.

– Отлично. Ладно, Кэсс, надеюсь, скоро увидимся. А если эти из колл-центра еще будут звонить, ты не стесняйся, скажи им пару ласковых!

– Ладно, – обещаю я. – Пока, Джон. Спасибо, что позвонил.

Джон кладет трубку. Я чувствую себя совершенно вымотанной. Глупо получилось; что он обо мне теперь подумает? Вдруг телефон, который я все еще держу в руке, снова начинает звонить, и на этот раз меня охватывает дрожь. Отчаянно желая верить, что это просто Джон забыл мне что-то сказать и перезванивает, я поднимаю трубку. Теперь я молчу, и мне противно оттого, что я снова пляшу под его дудку.

А что, если его как раз бесит мое молчание? Может, он хочет, чтобы я заорала на него, как сейчас на Джона? Чтобы пригрозила пойти в полицию и дала ему повод убить меня – так же, как он убил Джейн? Ухватившись за эту мысль, я кладу трубку с удовлетворением от своей маленькой победы; хорошо, что я уже выпустила весь пар на Джона. Теперь, когда звонок состоялся, можно спокойно жить до завтрашнего дня.

Вот только у меня не получается. Дом действует на меня угнетающе, и я стараюсь поскорее выбрать в интернете сарай, обращая внимание не столько на размеры, сколько на возможность доставки к субботе. Потом спускаюсь вниз и, захватив книгу и бутылку воды, выхожу в сад. Там я долго соображаю, где бы сесть, чтобы за мной нельзя было наблюдать, хоть и понимаю, что соглядатаю пришлось бы лезть на шестифутовую изгородь. Если, конечно, он не зайдет через ворота. Наконец я нахожу место сбоку от дома, откуда видно подъездную дорожку. Печально, что мое жилище перестало быть для меня райским гнездышком. Но пока полиция не поймала убийцу, ничего не поделаешь.

Подумываю приготовить что-нибудь на обед, как вдруг приходит сообщение от Рэйчел: адрес, который я просила. Достаю из сумки открытку и сажусь писать мужу Джейн. Это оказывается проще, чем мне казалось, – я просто пишу от чистого сердца. Закончив, я перечитываю текст, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

Хорошо, что появился повод ненадолго выбраться из дома. Наклеиваю марку и отправляюсь к почтовому ящику в начале улицы, в пятистах ярдах от дома. Людей рядом нет, и все же, опуская письмо, я чувствую, что за мной наблюдают. Прямо как в тот день, когда я звонила в полицию из автомата. Волосы на затылке встают дыбом, и я с колотящимся сердцем озираюсь по сторонам, но никого не вижу. Лишь футах в двадцати от меня колышутся ветки, будто на ветру. Но ведь никакого ветра нет!

Мой страх перерастает в настоящий ужас. Он лишает меня дыхания, обескровливает лицо, скручивает живот и превращает ноги и руки в желе. Паника отключает мой разум и гонит меня прочь от цивилизации – в конец улицы, к моему дому, одиноко стоящему у леса. В полуденной тишине мои ноги оглушительно стучат по асфальту. Натужно дыша и пытаясь не дать сердцу выпрыгнуть из груди, я резко сворачиваю на подъездную дорожку и поскальзываюсь на гравии. Земля бросается навстречу, выбивая воздух из легких. Я лежу, пытаясь восстановить дыхание; колени и ладони уже горят. «А там никого и не было», – издевается голосок в голове.

Медленно поднимаюсь на ноги и бреду к входной двери, по пути осторожно вытягивая из кармана ключи – большим и указательным пальцами, чтобы не задеть ободранную кожу на ладонях. Войдя в дом, сразу направляюсь к лестнице. Хорошо, что не включила сигнализацию перед уходом, – в таком состоянии опять перепутала бы код. Поднимаюсь по ступенькам, и слезы начинают жечь глаза, но я не даю им волю, пока не оказываюсь под душем; тут уже можно сделать вид, будто плачу я из-за ободранных ладоней и колен. Но правда в том, что я просто не знаю, сколько еще смогу выдержать. И мне стыдно, что после убийства Джейн у меня так нелепо сдали нервы. Нависшая надо мной угроза деменции совершенно выбила меня из колеи; я знаю, что справилась бы, если бы не все эти проблемы с памятью, навалившиеся так некстати.