пришел в свое время с Анатолием Васильевичем, новый худрук успокоил артистов. «Работать будут все!» – обещал Губенко.

И началась работа над восстановлением любимовских спектаклей. В этом был смысл режиссерской деятельности Николая Губенко, который, как и все мы, артисты, продолжал ждать и надеяться на возвращение Юрия Петровича домой, на родину, предпринимая в связи с этим немалые начальственные усилия.

Параллельно с напряженной работой в театре возникали неприятные ситуации, когда, например, недавно пришедший на Таганку молодой артист написал в газету «Московская правда» статью-донос о якобы творческом климате: нет работы над новыми спектаклями, театр занимается реанимацией старых любимовских, нет должной дисциплины… Ну, в общем, все отвратительно и надо, очевидно, что-то делать…

Конечно же, это сочинительство не было единоличным итогом ночных бдений, а было, думаю, продуктом согласованных действий недоброжелателей Театра на Таганке, а их на тот момент было предостаточно. И они точно вычислили молодого амбициозного актера-стукача.

Жаль, не смогла в архиве найти частушку, посвященную этому артисту, в которой Лёня советует ему – «дятлу» – стучать азбукою Морзе.

* * *

Театр существовал в напряженном режиме ожидания, стараясь к приезду нашего дорогого шефа сохранить в приличном состоянии все его спектакли. И в том, что мы опять стали единой семьей, была, конечно же, огромная заслуга Николая Губенко. Он сплотил всех нас вокруг себя, заразил уверенностью в скором возвращении Любимова, и мы, артисты, вновь смогли вернуться в те счастливые молодые годы, когда ноги неслись в родной театр, где зрительный зал вновь взрывался заслуженными восторгами.

Снова Любимов

Май 1988 года

В конце восьмидесятых годов в нашу культуру возвращались дорогие опальные имена, восстанавливались спектакли, снимались с полок фильмы.

И вот в это время в Москву по приглашению главного режиссера Театра на Таганке Николая Губенко на 10 дней после долгой пятилетней разлуки с родным домом, городом, страной приезжает Юрий Петрович Любимов.

Ах, как захлебывался от счастья театр! Как мы все вдруг ожили, помолодели, радость разрывала наши души, сердца. Своей необузданной любовью мы обволакивали нашего дорогого, долгожданного Петровича, также ошалевшего, по-моему, от такой встречи.

Из интервью Любимова «Московским новостям» от 22 мая 1988 года: «Прожив всю жизнь в Москве, я, наверное, впервые ощутил, что такое московское гостеприимство… Я переполнен той добротой и сердечностью, которую испытал в театре не только от актеров, но буквально от всех, включая билетеров, электриков, не говорю уже о зрителях – давнишних поклонниках театра».

И вот она, фотография на моей кухонной стене – каждодневное напоминание о тех незабываемо счастливых днях.

12 мая 1988 года

На сцене театра был сыгран восстановленный спектакль «Владимир Высоцкий». После спектакля долго не смолкали овации, аплодисментам, казалось, не было конца. Гитара, стоявшая в глубине сцены, утопала в цветах. И лица актеров, сидящих в глубине сцены по обе стороны от гитары, – наши лица – омывались горько-счастливыми слезами…

Фантастическое ощущение свершившегося чуда: Володя УСЛЫШАЛ наш призыв и ПРИШЕЛ к нам на свидание.

Кто-то из зрительного зала крикнул Любимову: «Останьтесь!» И зал поддержал, и зал кричал: «Останьтесь, останьтесь!» По щекам Юрия Петровича тоже текли слезы…

Где-то в интервью Юрия Петровича прочитала, что Высоцкого как еврея не хотели пускать на гастроли в Югославию со спектаклем «Гамлет». Странно: рожденный русской женщиной – Ниной Максимовной, он и по характеру, и по глубине своего огромного таланта – русский, как и некоторые его слабости – русские. И жил он с азартом русского человека.

А для нас с Лёней спектакль «Владимир Высоцкий» был еще событием, где он (артист Л.Филатов) через Володины стихи открыто, на весь зрительный зал объяснялся мне в любви.

Люблю тебя сейчас…

Не тайно – напоказ…

Кончался спектакль, и мы с Лёней могли, сидя на полу и держась за руки, прижаться друг к другу.

Любой праздник когда-нибудь кончается, и после незабываемых счастливых десяти дней Юрий Петрович снова уехал в ФРГ ставить спектакли по заключенным ранее контрактам.

Январь 1989 года

Любимов вновь приезжает работать в Москву, теперь уже на три месяца. За это время был восстановлен один из самых лучших спектаклей театра – «Живой» по повести Б.Можаева «Из жизни Федора Кузькина».

И опять невероятно громкий успех у театрального зрителя.

Отдавая дань талантливой игре артистов, в частности Валерия Золотухина, нельзя было не восхититься оформлением спектакля гениальным художником – Давидом Боровским.

По его замыслу, в начале спектакля стоявшие на сцене артисты, одетые в поношенные крестьянские одежды, держали в руках тоненькие стволы берез, на верхушках которых были прикреплены игрушечные избушки, церквушка и что-то еще, символизирующее крестьянское хозяйство.

После очень тихого хорового исполнения частушки, из которой помню только конец: «…да не будьте простоваты, понимайте, что к чему», эти березки устанавливались в специально заготовленные отверстия, и образовывалась березовая роща, где и происходило действие спектакля, о котором можно говорить бесконечно, а вспоминая – аплодировать! Аплодировать! Аплодировать!..

23 апреля 1989 года – 25 лет Театру на Таганке! 25 лет постоянного аншлага!

1989 год

Президиум Верховного Совета СССР рассмотрел и удовлетворил просьбу Любимова Ю.П. о восстановлении его в советском гражданстве.

1990 год

После долгих лет отсутствия Юрий Петрович вновь становится во главе Театра на Таганке и работает в Москве по контракту. У него двойное гражданство – израильское и советское, и его дом, где он живет с семьей, в Иерусалиме.

Работая в театре, он не забывает, что должен выполнять старые (валютные) контракты: в Гамбурге – «Леди Макбет Мценского уезда», в Мюнхене – «Любовь к трем апельсинам» и, наконец, «Пиковая дама» в Карлсруэ.

Из интервью Ю.Любимова:

«– Юрий Петрович, Вы в Израиле, Таганка в Москве. Остались ли Вы руководителем театра или будете постановщиком, или вообще не будете работать в Союзе?

ЛЮБИМОВ: Я в Израиле четвертый год. В первый приезд в “Габиме” (еврейский театр) меня довольно радушно встретили, мне понравилось страна, потом уехал в Америку работать в полупрофессиональный, с моей точки зрения, театр и вот оттуда, поссорившись, опять приехал в Израиль. И вот прошло шесть с лишним лет и произошло отчуждение от Таганки. И вот что же произошло в моих отношениях с Таганкой. Если просто ответить – дом без хозяина. Я считаю трагическим приход Анатолия Васильевича Эфроса. Это была ошибка его, он был человек, надломленный советской властью, как многие талантливые люди… Все это не могло не отразиться на состоянии театра. Я пробыл там 9 месяцев, восстанавливал старые спектакли, работа шла трудно, меня многое разочаровало, и я сказал им: “Как же так? Я работал с артистами Бергмана, с языковым барьером работал – легче!” Но, видимо, то, что происходит в стране,