Миф о теории границы

В своих прозорливых замечаниях о влиянии пограничных областей на все американское общество Фредерик Джексон Тернер сформулировал важнейший для понимания того, чем был этот передний край, миф. Он увидел значение как того, от чего люди уходили, так и того, к чему они стремились прийти. Никем не занятые земли вокруг и внутри этой пограничной территории, притягивая к себе людей из Европы, позволяли американцам выстраивать новые передовые рубежи, новую культуру, конечно, в известной мере зависевшую от Европы, но и отличавшуюся своими собственными новыми характеристиками. Поэтому само понятие такого переднего края переросло в ключевой миф: особенности всего, что было с этим связано, имеют отчетливую – именно американскую – специфику.

Тернер отмечал, что бившая ключом в новых поселениях и городах энергия сочеталась с индивидуализмом, с опорой только на собственные силы, «со щедростью и возбужденным энтузиазмом, которые приходили с ощущением свободы»[72]. Новая страна выделялась своими отличительными чертами, которые, по мнению Тер-нера, были в основном следствием того, что мы покинули Европу и порвали с ней. Он подчеркивал влияние дикого окружения на существование людей, перенесенных в совершенно другую обстановку. Хотя его глубокий анализ преодолел рубеж 1890-х годов, он описал новый западный дух и новый подход к осмыслению американской истории. В Соединенных Штатах его точка зрения вывела историю страны за рамки «затхлой науки» о каких-то конкретных событиях и возвела ее в ранг мифа.

Америка должна была стать для всего Запада мифом о заново рожденной гуманности, лишенной греха, пороков, нищеты, несправедливости и гонений – того, что было так характерно для Старого Света. Нашу статую Свободы сопровождает стихотворная надпись, строки которой были сложены в девятнадцатом веке, но они также отражают дух более ранних веков:

Миф о Новом Свете дошел и до нашего времени. В одной из своих речей во время Второй мировой войны Черчилль провозгласил, что «Англия будет стоять и держаться до тех пор, пока Новый Мир не придет, чтобы спасти мир Старый».

Обживавшиеся на этих землях переселенцы, первооткрыватели и землепроходцы, даже те, кого можно считать прообразами голливудских бандитов, бравших закон в свои руки, типа персонажей Клинта Иствуда, изображаются глубоко верящими в свою божественную добродетель, праведность или, что было синонимом, в предопределенность судьбы. Миф об одиноком первооткрывателе почерпнут из классического мифа об Одиссее, за чье сердце боги воевали друг с другом, а на его основе выкристаллизовывался образ обитателей пограничья, являющийся ныне выражением судьбы Америки и ставший в этой стране общепринятым. Лорд Байрон прервал написание своего «Чайльд Гарольда» для того, чтобы воспеть Даниэля Буна и дикую природу Америки, на фоне которой Бун изображен не дикарем, а простодушным, счастливым, доброжелательным по своей натуре ребенком, несмотря на свой преклонный возраст, «чьи добродетели показывают развращенность цивилизации»[74].

У обитателей заброшенных земель на Западе было какое-то ощущение судьбы, а верующий человек ощущал присутствие Бога, где бы ни была та пустыня. Ведь Иисус удалился в пустыню и провел там сорок дней и ночей, как и Будда. Множество отшельников отправлялись в одинокие пустыни для того, чтобы общаться только с самим собой и с Богом. Пустыни американского Запада – это то, что Пауль Тиллих называл «священной пустотой». Они – это миф, в котором человек тонет; будет ли он священным или вызывающим тревогу и страхи или нет, зависит от вас и вашего личного взгляда на это.

Тот факт, что Сатана (или Мефистофель, или Люцифер) изначально был помощником Бога, проливает свет на странную идентификацию американцев себя с отрицательными фигурами, такими как Джесси Джеймс, или Бонни и Клайд, или грабитель поездов Грей Фокс, которого приветствовали все горожане и даже школьный оркестр, когда его препровождали в тюрьму. И даже сейчас, когда дети поют, что «он грабил богатых и отдавал бедным», все это – часть их идентификации самих себя с мифом о Робине Гуде, мифическом средневековом разбойнике, который совершал свои ограбления «в пользу бедных».

Одним из интересных моментов мифа о Диком Западе было поверье о том, что Запад обладает целительной силой. Теодор Рузвельт, будучи еще болезненным подростком-тинейджером, отправился на Запад, чтобы «накачать» свое тело, обрести себя в психологическом плане и набраться храбрости. В мифе о Горацио Элджере, как мы увидим в истории «Удачи Люка Ларкина» (см. главу 7), семья «злодеев» из аристократического рода Данканов приговаривается судьей к ссылке на Запад, чтобы там заново обрести, восстановить свою честность и порядочность.

Даниэль Бун, Кит Карсон, Майк Финк, Каламити Джейн, даже Кастер и Баффало Билл являются не только нашими личными героями, но также поддерживают миф о целебной силе новых земель. Эти мифологические герои вполне ясно осознавали свою роль «божьих посланников», предназначение которых – цивилизовать Дикий Запад. Так, Баффало Билл считал, что он находится как раз посередине между цивилизацией и дикарством.

Миф об американской свободе также может приводить к совершенно разным результатам. Один молодой пациент как-то рассказал о том, что его семья переехала из Старого Света в качестве переселенцев и, будучи иммигрантами, осела на ферме в Южной Дакоте. В течение первых четырех лет после этого с их семьей никто не разговаривал. Он и его брат садились в школьный автобус, приезжали в школу, где тоже подвергались остракизму. Его семья исповедовала католицизм. После того как он между делом спросил другого ребенка, какую церковь тот посещает, не подразумевая под этим больше ничего, мать этого другого ребенка села в запряженную лошадью коляску и не поленилась проехать четыре мили до его дома для того, чтобы устроить скандал его родителям по поводу того, что их сын пытается совать свой нос в вопросы религиозной принадлежности других детей. Его старший брат ввязывался в драки, так как в школе над ним издевались и дразнили; старшая сестра одиннадцати лет была вынуждена просто-таки сбежать из враждебного окружения и перейти в другую школу, но при этом не было видно, чтобы она преодолела те проблемы невротического характера, которые появились у нее в результате такого остракизма.