Режиссер закончил разговор с ассистентом, и Хани подошла к нему:

— Мистер Свэкхаммер…

— Прошу тебя, Хани, называй меня Джеком. Мы все здесь — одна семья.

Но в действительности они вовсе не были ее семьей. То, что должно было стать самым замечательным событием в ее жизни, не состоялось, потому что Софи отказалась покинуть парк и приехать в Калифорнию. Гордон Делавис проводил все свое время в новой квартире, куда переехали Хани и Шанталь. Шанталь уделяла все свое внимание Гордону, Софи никак не могла выбраться из Южной Каролины, и Хани была в полном расстройстве — она чувствовала себя никому не нужной.

Да и работа в телешоу оказалась совсем не такой, как она себе представляла. Дэш Куган был так приятен, когда они встретились, но постепенно совершенно переменился. Вначале он помогал ей, а потом оказалось, что чем дружелюбнее вела себя Хани, тем больше он отстранялся от нее. Сейчас Дэш почти не разговаривал с ней, разве что когда их снимали вместе. И Эрик Диллон вспомнил о ней лишь раз, спросив, собирается ли появиться Шанталь.

Режиссер уставился в свои бумаги. Хани вспомнила о своей самой жгучей обиде:

— Я должна поговорить с вами об этой прическе!

— Выкладывай.

— Я ее не выношу.

— Что ты имеешь в виду?

— У нее такой вид, как будто кто-то надел мне на голову собачью миску и обстриг вокруг волосы.

С боков волосы были подстрижены высоко над ушами, а сзади образовывали прямую линию на два дюйма выше затылка. Челка свисала ниже бровей, придавая всему облику совершенно несуразный вид.

— Прическа просто превосходна, Хани. Идеально подходит для этой роли.

— Мне в декабре будет семнадцать лет. Разве это прическа для девушки, которой почти семнадцать лет?

— А Дженни — тринадцать. Тебе придется привыкнуть к тому, что ты моложе.

— Это другое дело. Но я видела сведения для прессы, которые вы послали. Там сказано, что мне действительно тринадцать лет!

— Это была идея Росса. Публике не нравится, когда актер, играющий роль ребенка, намного старше своей роли. А ты маленькая и никому не известна. До совершеннолетия Росс хочет держать тебя подальше от прессы, поэтому разница не слишком велика, правда?

Для него, наверное, и нет, но для Хани — существенная.

— Джеки! Хани! Вы работаете великолепно, милые! Просто великолепно!

Один из старших администраторов телестудии, мужчина лет шестидесяти с нервным лицом, проглотил маленькую белую таблетку и направился к ним.

— По-моему, то, что вы тут делаете, будет пользоваться бешеным успехом! — сказал он с чрезмерной сердечностью.

Даже если бы у него не дергались веки, Хани было ясно, что он не верит ни единому своему слову. Телесеть нервничала, потому что, согласно новому замыслу, «Шо/Дэша Кугана» не было ни комедией положений, ни драмой, и администрация боялась разочаровать зрителей.

Хани не видела в том особой трагедии. Одни части сериала были смешны, другие — грустны, а в целом все было довольно сентиментально. Неужели это так трудно понять? Да, американцы могут еще раз проголосовать за республиканца в Белом доме, но из этого вовсе не следует, что они ни в чем не разбираются!

Он улыбнулся Хани, показав ряд зубов, слишком больших и белых, чтобы быть настоящими.

— А ведь ты заполучил звезду, как будто специально созданную для этой роли, милый мой! В ней ведь что-то есть, не так ли, Джеки?

— О да, спасибо, мистер Эванс!

— Зови меня Джефри, дорогой. И я так думаю. Серьезно. Из тебя получится второй Гэри Коулмен!

Они начали распространяться насчет ее природного таланта и дошли до того, что она представляет собой чуть ли не второе пришествие. Хани начали подташнивать. Она сказала себе, что, наверное, слишком долго провисела вниз головой на плече мистера Кугана, но на самом деле причина заключалась в том, что она им не верила. Все они знали, что Хани понятия не имеет даже об азах актерского мастерства. Она была просто маленькой провинциальной девчонкой из Южной Каролины, которая не страшась прыгнула в воду, а там ей оказалось с головой.

Администратор извинился и отошел к Россу. Хани уже совсем было приготовилась привести Джеку пару новых доводов против своей прически, как позади него появился Эрик Диллон:

— Джек, мне нужно с тобой поговорить.

Хани не слышала, как он подошел, и при одном звуке его голоса ее охватило болезненное тоскливое чувство. Она с болью подумала о своих грязных джинсах и прическе «а-ля собачья миска». Ей так хотелось быть сейчас такой же красивой и изысканной, как Лиз Кэстлберри!

Эрик подошел к режиссеру, и его глаза потемнели так, что Хани бросило в дрожь.

— Я недоволен темпом, Джек. Вы гоните меня через эпизоды, где мне необходимо сосредоточиться. Мы же с вами не на гонках!

Хани смотрела на него с восхищением. Эрик был настоящим актером, а не самозванцем, как она. Он учился актерскому мастерству и говорил о таких вещах, как чувственное восприятие. Она же лишь исполняла то, что ей говорили другие.

Джек неодобрительно посмотрел в сторону Хани:

— Давай-ка обсудим это между собой. Вот что, дай мне пять минут, а потом мы встретимся в производственном трейлере.

Эрик коротко кивнул. Джек ушел, а Хани попыталась придумать что-нибудь умное, что можно было бы высказать прежде, чем удалится Эрик, но у нее словно язык отнялся. Самое гнусное, что устроили ей сценаристы, — она должна была вести себя как сраженная любовью простофиля во всех их совместных эпизодах. В результате она никак не могла решить, как вести себя с Эриком, когда они были не перед камерой.

Он вынул сигарету из кармана рубашки и стал прикуривать, глядя куда-то перед собой в пространство.

Она уставилась туда же.

— Вы… гм… вы ведь серьезно относитесь к актерской работе, Эрик?

— Да, — пробормотал он, не удостаивая ее взглядом, — я действительно серьезно к ней отношусь.

— Я слышала, вы разговаривали с Лиз о чувственном восприятии. Может, вы могли бы объяснить это и мне?

— Да, быть может.

И он направился к трейлеру.

Обескураженная, она проводила его взглядом. Настроение испортилось еще сильнее, и Хани подумала, что ведет себя как избалованный ребенок. Меньше чем за месяц она заработает больше денег, чем парк развлечений на Серебряном озере выручал за всю зиму. Не было ни малейших причин чувствовать себя несчастной. И все же ей не удалось освободиться от тяжелого ощущения, что все идет через пень-колоду.

Лишь в восемь часов съемки закончились, и Хани сменила съемочные джинсы на собственные. К тому времени, когда она добралась до квартиры, которую они делили с Шанталь, и поставила свой маленький красный, как пожарная машина «Транс Эм», автомобиль, купленный с помощью секретаря агента, девушка настолько устала, что глаза ее закрывались сами собой.