Том и Матт нехотя прекратили пожирать друг друга свирепыми взглядами и приступили к поискам. Они заглядывали под подушки, за шторы, в ящики комодов. Безрезультатно — Моховичка не было нигде! Мария тихонечко хныкала.

— Он, наверное, выбежал из дома и теперь развлекается вовсю,— предположил Матт.

— Он терпеть не может гулять,— возразила Мария сквозь слезы.

Матт охотно в это поверил. Песик был таким трусливым, что шарахался даже от воробьев. Но все равно он мог выбраться наружу и сейчас сидеть, дрожа, в каком-нибудь укромном уголке. До обеда его никак не найти... И тут он заметил одну странную вещь.

Том...

Том принимал участие в поисках, но, похоже, и не думал всерьез искать собачку. Описать словами это было сложно. Он вроде везде заглядывал, двигался как положено, но глаза его при этом непрерывно следили за Марией. Матт остановился и прислушался.

— Я что-то слышу! — воскликнул он и бросился в ванную.

Поднял крышку на унитазе — и вот он, Моховичок собственной персоной, насквозь мокрый и измученный, барахтается в воде и еле слышно жалобно скулит. Матт поспешно вытащил собачку и завернул в полотенце. От усталости у песика даже не осталось сил кусаться. Он лежал обмякший, пока Мария не подхватила его на руки.

— Как он туда попал?! Кто опустил крышку? О, дорогой мой, милый, маленький Моховичок! — Она прижала крошечное существо к груди.— Теперь ты спасен! Хороший мой песик. Сладенький мой...

— Он часто пьет из унитаза,— сказал Том.— Наверно, упал и на лету захлопнул за собой крышку. Я позову горничную, пусть искупает его...

Он вышел, но, прежде чем дверь захлопнулась у него за спиной, Матт успел заметить на его лице гримасу неподдельной ярости. Том чего-то хотел, и он этого не получил. Матт был уверен, что Том нарочно бросил Моховичка в унитаз, хотя до этого не выказывал ни малейшей неприязни к собаке. Это было очень похоже на Тома. На вид он казался любезным и всегда был готов прийти на помощь, но никогда нельзя было сказать наверняка, что таится в безднах его черной души.

Матт поежился. Если бы он не нашел Моховичка, песик наверняка утонул бы. Откуда в человеке столько жестокости?! И для чего Тому обижать Марию, такую добросердечную, что она жалела убивать даже ядовитых пауков? А еще Матт знал: если он обвинит Тома, ему никто не поверит. Он всего лишь клон, и его мнение никому не интересно.

«Было неинтересно»,— подумал он.

Ибо в голове его созрел восхитительный план...

Слуги, как правило, не обращали на Матта ни малейшего внимания, а Алакраны и вовсе смотрели мимо, будто он был букашкой на окне. Мистер Ортега, учитель музыки, редко что-нибудь говорил, только восклицал «Нет! Нет! Нет!», когда Матт брал неверную ноту. Однако в последнее время мистер Ортега говорил свое «Нет! Нет! Нет!» все реже и реже — Матт играл блестяще и считал, что учитель может хотя бы изредка сказать: «Хорошо!» Но слово это явно не входило в лексикон старого музыканта: когда Матт играл хорошо, губы мистера Ортеги кривила слабая улыбка, и это уже само по себе было похвалой. А когда Матт играл очень-очень хорошо, то сам был настолько поглощен музыкой, что не задумывался над тем, что скажет учитель.

Но на ежегодном празднике в честь дня рождения Эль-Патрона все менялось. Главным именинником был, конечно, Эль-Патрон, но сложилось так, что Матта поздравляли тоже. По крайней мере, это делали Селия, Тэм Лин, Мария и сам старик. Остальные лишь скрипели зубами и терпеливо сидели за столом.

В этот единственный день в году Матт мог попросить все, чего только душа пожелает. Мог потребовать, чтобы Алакраны относились к нему с уважением. Мог заставить Стивена и Тома — да-да, даже Тома! — быть с ним вежливыми (по крайней мере, на людях). Никто не отваживался сердить Эль-Патрона, а значит, никто не отваживался пренебрегать Маттом.

Столы для праздничного обеда расставили на одной из просторных лужаек, окружавших Большой дом. Газон был безукоризненно подстрижен, все травинки выровнены до одинаковой высоты. За газоном ухаживали идиойды — накануне они целый день ползали на коленях, подстригая траву большими ножницами. К завтрашнему утру трава будет вытоптана, но сегодня она сверкала в мягком послеполуденном свете, как зеленый изумруд.

Столы были застелены белоснежными, без единого пятнышка скатертями, уставлены тарелками с золотой каймой, свеженачищенными серебряными ножами и вилками. Возле каждого прибора стоял хрустальный бокал.

В углу, под развесистой бугенвиллеей высилась огромная куча подарков. Все они предназначались Эль-Патрону, хотя на свете не было ничего такого, чего он уже не имел, да и мало осталось вещей, способных принести радость стосорокатрехлетнему старцу. Было несколько подарков и для Матта: небольшие, с любовью подготовленные дары от Селии и Марии, что-нибудь полезное от Тэма Лина и громадный, чрезвычайно дорогой презент от Эль-Патрона.

Гости переходили от стола к столу, выбирая деликатесы себе по вкусу. Служанки разносили изысканные лакомства. Официанты предлагали всевозможные напитки, а тем, кто желал покурить, подносили кальяны. Среди гостей были сенаторы и знаменитые актеры, генералы и прославленные на весь мир врачи, несколько экс-президентов, с полдюжины диктаторов из стран, о которых Матт слыхал только по телевизору. Была даже одна престарелая принцесса. И конечно же, было много других фермеров. Фермеры в этих краях считались настоящими аристократами — они правили наркоимпериями, сложившимися на границе между Соединенными Штатами и Ацтланом.

Сейчас фермеры собрались в кружок вокруг человека, которого Матт никогда раньше не видел. У него были щетинистые рыжие волосы, мягкое одутловатое лицо, темные круги под глазами. Выглядел он весьма нездоровым, но, несмотря на это, пребывал в отличном настроении. Он громко разговаривал и то и дело бесцеремонно тыкал собеседников пальцем в грудь. По одному этому Матт понял, что это, наверное, тоже фермер. Никто другой не осмелился бы на такие вольности.

— Это мистер Макгрегор,— шепнула Мария.

Она тихонько подошла к Матту и встала у него за спиной. На руках у девочки сидел пушистый после мытья Моховичок.

— Кто?!

На миг Матту почудилось, что он снова оказался в домике среди маковых полей.

Ему шесть лет, и он читает потрепанную книжку про Педро Эль-Конехо, который забрался в сад к сеньору Макгрегору. Сеньор Макгрегор хотел сделать из Педро котлетку.

— Он владеет фермой недалеко от Сан-Диего,— сказала Мария.— Лично у меня от него мурашки по коже бегают.

Матт присмотрелся к человеку внимательнее. Он совсем не походил на сеньора Макгрегора из книжки, но что-то неприятное в нем действительно было.

— Всех просят пройти в салон,— сказала Мария, поудобнее перехватывая Моховичка.— Только не вздумай скулить,— сказала она собачке.— Даже если кто-то из гостей тебе не понравятся...

— Спасибо большое,— сказал Матт.

В салон вела роскошная мраморная лестница, уставленная огромными вазами с благоухающими цветами и мраморными статуями, столь дорогими сердцу именинника. Гости послушно направились в дом, дабы исполнить почетную обязанность и лично поздравить Эль-Патрона со стосорокатрехлетием. Матт приготовился к тяжелому испытанию. Он редко видел Эль-Патрона, и с каждым разом старик выглядел все хуже и хуже.