Боб Стуки почувствовал, как защемило его сердце и как перехватило дыхание.

Больше всего его завораживала не та голая самозабвенность, с которой любовники овладевали друг другом, и не животные стоны и вздохи, наполнявшие воздух. Боб Стуки был полностью поглощен тем, как сияла оливковая кожа Меган Лафферти в свете фонаря, как рассыпались ее рыжевато-каштановые, точно медовые, локоны по одеялу, подложенному под голову, и как ослепительно они блестели. Боб не мог оторвать от нее глаз, и внутри него нарастало желание.

Он не отвел взгляд, даже услышав, как скрипнул позади него пол.

– О, Боб… прости… я не…

Голос доносился из дверного проема в другом конце магазинчика, где находился выход в мастерскую. Отшатнувшись от дырки в стене и резко развернувшись к своему инквизитору, Боб чуть не упал и схватился за газовый баллон.

– Я пытался… Это не то… это… я… – забормотал он.

– Все в порядке. Я просто… просто хотела убедиться, что у тебя все хорошо.

В дверном проеме стояла Лилли, одетая в свитер, вязаный шарф и спортивные штаны – ее спальный комплект. Она старательно отводила взгляд, отвернув свое заклеенное пластырем лицо; в ее глазах застыла смесь жалости и отвращения. Ссадины выглядели уже немного лучше. Ребра тоже заживали, и двигаться ей становилось все легче.

– Лилли, я не…

Боб рванулся к ней, сложив свои крупные ладони в жесте раскаяния, но споткнулся о плохо закрепленную половую доску, покачнулся и упал, громко выдохнув при этом. Как ни удивительно, звуки секса, доносившиеся из соседней комнаты, не прервались: аритмичная каденция шлепков и вздохов продолжила свое развитие.

– Боб, ты в порядке? – Лилли подбежала к нему, опустилась на колени и попыталась помочь ему подняться.

– Все хорошо, все хорошо.

Он мягко оттолкнул ее и, пошатнувшись, встал на ноги. Смотреть ей в глаза он не мог и не знал, куда деть руки.

– Мне показалось, я услышал что-то подозрительное снаружи, – сказал он, оглядев комнату.

– Подозрительное? – Лилли смотрела на пол, на стены, но только не на Боба. – Что ж… ладно.

– Да, ничего не было.

– О… Здорово. – Лилли медленно попятилась. – Я просто хотела убедиться, что ты в порядке.

– Да-да, у меня все нормально. Уже поздно, я, пожалуй, лягу спать.

– Хорошо, Боб. Ложись.

Лилли развернулась и поспешно вышла, оставив Боба Стуки одного в свете лампы. Он некоторое время неподвижно стоял, смотря в пол, а затем медленно пересек комнату и подошел к верстаку. Нашарив там бутылку «Джека», он отвинтил пробку и приложил горлышко к губам.

Тремя жадными глотками Боб допил остатки виски.

– Я просто думаю: что будет, когда у него кончится выпивка?

Одетая в пуховик и вязаный берет, Лилли шла за Джошем по узкой тропинке, вилявшей между высокими соснами. Держа в своих огромных руках дробовик, Джош пробирался через листву к руслу высохшего ручья, заваленному галькой и валежником. На нем были потрепанная клетчатая куртка и спортивная шапка; с каждым словом изо рта у него вылетал пар.

– Он найдет еще… – сказал он. – Не волнуйся за старину Боба… Пьяницы всегда находят выпивку. Честно говоря, меня больше заботит, что у нас заканчивается еда.

Они подошли к берегу ручья. В лесу было тихо, словно в часовне. Сквозь ветви деревьев пробивался первый в этом году снег, и снежинки кружились на ветру и оседали на их лицах.

Они провели на заправке Фортноя почти две недели и израсходовали больше половины запаса питьевой воды и съели практически все консервы. Джош решил, что будет, вероятно, разумнее потратить их единственную коробку патронов для дробовика на то, чтобы убить оленя или кролика, чем беречь ее для защиты в случае атаки зомби. Тем более в последние дни костры, шум и возня в палаточном лагере отвлекали большую часть ходячих от заправочной станции. И вот теперь Джош пытался воскресить в памяти свои детские воспоминания об охоте на горе Брайар с дядей Верноном и вернуть былое чутье, вернуть былую сноровку Когда-то Джош был настоящим охотником, зорким, как сокол. Но теперь, с этим сломанным дробовиком, который годился разве что для охоты на белок, да с замерзшими пальцами… Как знать?

– Я волнуюсь за него, Джош, – сказала Лилли. – Он хороший человек, но у него проблемы.

– Как и у всех нас.

Джош через плечо взглянул на Лилли, которая аккуратно переступала через упавшие деревья, спускаясь с холма. Впервые с момента происшествия с Чадом Бингэмом она выглядела крепкой. Раны на ее лице залечились, синяки практически сошли. Отек вокруг глаза спал, она больше не хромала и не старалась перенести всю нагрузку на правую сторону.

– Он тебя хорошо подлатал, – отметил Джош.

– Да, я чувствую себя гораздо лучше.

Джош остановился у кромки ручья и подождал, пока подойдет Лилли, попутно заметив на утрамбованной глине следы, которые шли по дну русла.

– Похоже, тут прошел олень, – сказал он. – Думаю, если пойдем вдоль ручья, мы встретим какую-нибудь живность.

– Давай сначала передохнем.

– Как скажешь, – ответил Джош и подошел к ней ближе.

Лилли села на упавшее дерево, и Джош устроился рядом, положив свой дробовик на колени. Он вздохнул и почувствовал невероятное желание одной рукой обнять девушку. Что с ним было не так? Как же он среди всех этих ужасов оказался поражен такой щенячьей любовью?

– Мне нравится, как вы заботитесь друг о друге, – сказал он, глядя в землю. – Ты и старина Боб.

– Ну да… А ты заботишься обо всех нас.

– Жаль, я не смог лучше позаботиться о своей маме, – со вздохом произнес он.

Лилли взглянула на него:

– Ты никогда не рассказывал мне, что случилось.

Джош шумно втянул в себя воздух.

– Я уже говорил, что она много лет тяжело болела… Несколько раз я думал, что потеряю ее… Но она дожила до… – Он замолчал, и тоска захлестнула его, увлекла в свой водоворот, удивив его своей внезапностью.

– Ничего, Джош, если ты не хочешь… – поспешно вставила Лилли, заметив в его глазах боль.

Он слегка повел в воздухе своей огромной коричневой рукой и продолжил:

– Я не прочь рассказать тебе, что случилось. Тогда я еще каждое утро старался ходить на работу, еще пытался зарабатывать. Это были первые дни Обращения, кусачих видели всего несколько раз. Я когда-нибудь говорил тебе, чем занимаюсь? Кто я по профессии?

– Ты говорил, что был поваром.

Джош кивнул:

– И довольно хорошим, если уж судить самому. – Он посмотрел на Лилли, и его голос смягчился. – Всегда хотел устроить тебе настоящий ужин. – Его глаза увлажнились. – Моя мама, мир ее праху, научила меня основам, научила меня готовить такой хлебный пудинг – пальчики оближешь.