всех поволноваться — и это девушка еще не знала, что Улла успела отправить сообщение домой, известив лойра Олвенуса о пропавшей юной леди. Тиль стало так стыдно, что она совсем примолкла и поникла. Вдобавок к стыду добавилось чувство вины. И без того не слишком уверенная в себе девушка окончательно убедилась в собственной никчемности. Она подумала, что всю жизнь только доставляет людям беспокойство, пользуется любовью близких, их заботой и помощью…

А сама? Ну что она дает взамен, что может? Да вовсе ничего! И если уж так важно это дурацкое замужество, если хоть этим можно принести кому-то радость или пользу, то нечего и нос воротить. Ведь все вокруг с уважением произносят имя её жениха, да и защита границ — благородное дело. А что до характера мужчины, так каким ему быть, если тот постоянно среди вояк, видел много крови и смертей? Ничего странного, что ему некогда прислать невесте письмо, а уж стихи или цветы… Ох, какая же она глупая-глупая-глупая, если всерьез ожидала подобных знаков внимания. Пора взрослеть и научиться не возлагать излишних надежд, перестать фантазировать о несбыточном.

Ожидавшая всю ночь у пансиона Улла с мрачным видом помогла госпоже спешиться и молча провела её в покои. Лантиль уже готовилась выслушивать едкие тирады по поводу беглянок-неудачниц, но служанка лишь укоризненно взглянула в глаза девушке, поддерживая сползающую с лошади усталую наездницу, отстегнула дорожные сумки и больше никак не выразила своего отношения к поступку юной леди.

“А ведь она пока не в курсе, от какой беды меня лойр Афастус спас!” — подумала Тиль, устало опускаясь в чуть тёплую воду. Ждать, пока ванна нагреется, не хотелось. Хотелось поскорее лечь в мягкую и чистую постель, забыть последние часы, как странный сон. За окном уже едва заметно светлело небо. В пансионе было тихо, даже слуги пользовались возможностью отдохнуть до рассвета, пока повседневные дела не затянут в привычную круговерть.

После пережитого наяву ужаса прежний кошмар почти не пугал. Лантиль теперь знала, что есть вещи похуже страшных снов, и почти машинально чуть отклонилась от опускающейся на плечо тяжелой ладони, закованной в металл, приготовившись выслушать очередное предупреждение.

— Оссталось восссемнадцать дней! — прошептал мужчина за спиной, но добавить ничего не успел, яркий день ворвался в комнату, прерывая сновидение.

Улла молча отошла от окна, закрепив шторы подхватами, так же молча набрала ванну и активировала артефакт, подогревающий воду.

— Завтрак принесут через несколько минут, — впервые за последние часы рыжеволосая служанка обратилась к Тиль.

Юная леди попыталась улыбнуться, чтобы смягчить Уллу, но та стала лишь ещё серьезнее. Поздний завтрак прошёл в том же гнетущем молчании, окончательно повергнув Лантиль в уныние.

— Завтра приедет лойр Олвенус, — всё так же немногословно сообщила служанка.

— Дяде написали? — сникла Тиль.

— Да, я сразу же отправила мальчишку с запиской вчера вечером. Недавно он вернулся с ответом.

— Но мы почти весь день сюда ехали… — удивилась девушка.

— Экипаж движется намного медленнее, да и следует по основной дороге, что ведет на запад, огибая возвышенности, а гонцы скачут тропами и просеками через леса, этот путь чуть не вдвое короче, — в гостиную неслышно зашел лойр Афастус, присоединившийся к разговору. — В результате срочные письма доставляют часа за четыре.

Мужчина пришёл сообщить Улле, что в ближайшие три дня будет заниматься внезапно возникшими делами. И к ужасу Тиль подробно поведал о разбойниках и обстоятельствах их задержания. Служанка поменялась в лице, выслушав рассказ своего знакомого, а после его ухода просто подошла к девушке и обняла её.

Эта незамысловатая ласка словно сорвала печать, удерживающую эмоции Лантиль, и та наконец заплакала, освобождаясь от накопленных переживаний. Со слезами выходил страх, притаившийся где-то под ребрами и стянувший внутренности девушки в тяжелый холодный комок, который теперь таял, позволяя дышать и чувствовать. И понемногу отпускало ощущение собственной никчемности, согреваемое теплом объятий.

От Уллы привычно пахло железом и специальным маслом для ухода за её любимыми кинжалами. Знакомый с детства запах успокаивал, даря надежду, что когда-нибудь удастся вернуть ту уверенность в себе и любви близких людей, без которых оказалось почти невозможно терпеть эту проклятую взрослую жизнь.

“Насколько проще было раньше, до совершеннолетия, до того первого бала”, — подумала Тиль, прижимаясь к Улле, уткнувшись мокрым лицом куда-то в тёплую шею, будто пытаясь спрятаться в сильных руках служанки от пугающего грядущего.

Глава 14

___ 17 дней ___

Обед Лантиль пропустила, просто не успела проголодаться за тот час с небольшим, что прошёл с её позднего завтрака. И вообще в тот день решила никуда не выходить из покоев. Так было спокойнее всем. Улла уже не отгораживалась нарочитым молчанием, но поглядывала на госпожу так, словно та маленький ребенок, норовящий упасть на ровном месте.

На ужин, накрытый в гостиной, заглянул лойр Афастус, успевший не только сдать преступников под стражу, но и получить свидетельства против них. Судья, узнавший, как несколько лет в округе орудовала банда, прикрываясь его именем, пообещал быть максимально суровым. Тем более, что “дальний родственник” таковым вовсе не являлся, а за то, что порочил несколько лет честное имя служителя закона, получит дополнительное наказание.

Тиль, проснувшись почти днём, теперь долго не могла уснуть. В голове вертелись обрывки вечернего разговора, потом вспомнились события предыдущей ночи, не потерявшие пока своей яркости. На несколько мгновений девушке даже почудился запах конюшни и сена, на которое её тогда толкнули… И без того не слишком интересующаяся лошадьми Лантиль поняла, что вряд ли в ближайшие месяцы решится ехать верхом, просто не сможет.

Потом её мысли занял завтрашний приезд дядюшки. Снова стало мучительно стыдно. Она так подвела своего единственного родственника и опекуна. А ведь, случись с ней что, спрос был бы именно с лойра Олвенуса. И об этом она тоже не подумала, когда затевала своё глупое бегство.

Проворочавшись до поздней ночи, девушка наконец заснула. Ей снилось что-то из детских воспоминаний. Мягкая и теплая Вивека. Потом будто пропитанная ароматом железа и состоящая из почти каменных мышц Улла. Шуршащий своими свитками дядя. И сама она, вприпрыжку несущаяся вниз по лестнице, пока старшие не видят и не запрещают бежать сломя голову. Распахнутые