Махов был человеком не трусливым и не любил нажима сверху. Но и особенных возражений вышестоящим себе не позволял. Жизнь научила его многому. «Так спокойней», – считал он и всегда учил своих подчиненных золотому правилу – не связываться, не перечить начальству.

– Плетью обуха не перешибешь, – поучительно говорил он.

Ивлев прошел к столу, сел на мягкий стул, положил перед собой на полированную поверхность стола папку с рапортом.

– Кое-что есть, Константин Сергеевич. Но пока об успехах говорить рано, – сказал Ивлев. За годы работы в угро капитан Ивлев приобрел привычку не распространяться по уголовным делам до их полного завершения.

Излишние, а тем более ненужные разговоры запросто могли помешать, а еще хуже – навредить.

Махов к подобным вещам относился с пониманием, сам придерживался такой точки зрения. Потому что знал – капитан Ивлев оперативник хороший. Сразу от него многого не требуй, и все получится как надо.

Услышав такой ответ капитана, Махов понимающе кивнул.

– Правильно. И журналистам так отвечай. Целыми днями у ворот крутятся, информацию просят. Бондыря хорошо знали. У всех на виду был. Человек общительный, со связями. Многих политиков поддерживал материально. В совет директоров входил. Слышал, что он с самим премьером поддерживал приятельские отношения. Когда-то тоже, видишь ли, работал в Министерстве иностранных дел. Одно лишнее слово – и неприятностей не оберешься. Ты, Алеша, поднажми с этим делом. Все другое отложи, а этим займись. Наш генерал меня уже тоже терзать начинает. Я, конечно, знаю, что ему ответить, но сам видишь, какое нынче время. Кому-то все с рук сходит, а кому-то…

– Я все понимаю, Константин Сергеевич.

– Тогда хорошо. Давай, Алеша. А то ведь нам с тобой в первую очередь не поздоровится.

С этим вопросом было покончено, и Ивлев положил перед Маховым приготовленный рапорт.

Не задавая лишних вопросов, полковник взял исписанный лист и стал читать.

– Так. Ладно, – сказал он несколько угрожающим тоном, когда прочитал рапорт. – Я дам указание поставить твой телефон на прослушивание. Надо будет им потом припечатать угрозу с целью повлиять на следствие. Запишем голос. Все сделаем как надо. Я не думаю, что это шутка. А по Орехову-Зуеву ничего не получится. Номера ты не запомнил. Свидетелей нет. Сам понимаешь, доказать не удастся. Все очень даже подозрительно. – Махов сидел и задумчиво смотрел на карту Московской области. – Знакомый городишко.

Ивлев посмотрел на полковника с явным интересом. Откуда полковник Махов мог знать какой-то провинциальный город на самой окраине Московской области?

– Были дела по ореховской шпане. Одно время весь сброд криминала там оседал. Сто первый километр, слышал?

– А как же! Место известное, – кивнул Ивлев.

– Еще как известное. Было время, из Москвы всех рецидивистов туда выселяли. Тоже мне, Сибирь-матушка! Для бешеной собаки семь верст не крюк. Они оттуда прямиком сюда, в Москву. Приедут, наворочают дел – и отсиживаться в эти самые Петушки.

– Знаменитые цыганские дела? – позволил себе Ивлев перебить полковника.

– И не только. Мне тогда раз десять приходилось выезжать в эти Петушки и Орехово-Зуево. – Полковник предался приятным воспоминаниям, отразившимся на его лице. Лицо словно бы засветилось, а глаза заблестели. И будто бы годами стал полковник моложе.

– Срок тогда все получили большой, а сейчас уже небось все на свободе. Молодняк уму-разуму учат. Криминальная среда живуча, – продолжал Махов.

– Да. – Ивлев был вынужден согласиться с ним, не найдя доводов для возражения. – Тюрьма для них дом родной.

– Точно, – теперь уже согласился и Махов. – Я бы еще дополнил: не только дом, но и школа. Туда попадает сопливый, неустоявшийся новичок, а обратно выходит хорошо подготовленный преступник. Моя бы воля, делал бы тюрьмы с одиночными камерами. Пусть будет камера маленькая, но чтобы изолированная. Чтобы опытные преступники не могли оказать влияния на молодежь. А всех рецидивистов во Владимирскую. Пусть там поскучают, и срок побольше. Знаешь, чует мое сердце: тот, кого ты ищешь, имеет какое-то отношение к Орехову.

– Я тоже так думаю. Но объяснений пока не нахожу, – сказал Ивлев, испытывая в душе приятное чувство оттого, что его рассуждения целиком совпадают с мнением полковника.

– Только ведь, Алеша, мои чувства и твои мысли к делу не пришьешь, не приобщишь. Судье потребуются доказательства. Поэтому надо поработать как следует. Все подвести к конечному результату. Пока ты не вел дело по убийству банкира, угроз не поступало?

– Ни разу. Что и удивительно. А тут в Орехове на меня пытаются совершить наезд! И почти в это самое время, с интервалом в каких-то двенадцать минут, звонят на квартиру с угрозами. Я узнал на АТС – звонок был московский. Не могли же они за такое короткое время переместиться из Орехова-Зуева в Москву?

– Что за вопрос? – сказал Махов как будто бы с удивлением.

– Ну вот. Получается какой-то ребус, который предстоит разгадать. – Говоря так, Ивлев подумал о том, сколько потребуется ему времени для разгадки этого ребуса. Ведь говорить всегда легко, но на деле все оказывается по-другому.

Преступник затаился где-то. Но где? Капитан Ивлев не знал. Он не знал ни его фамилию, ни имя, ни кличку, ни адрес. Зато преступник знал номер его домашнего телефона, а стало быть, ему не составит труда узнать и адрес.

Когда-то Ивлев услышал от одного уголовника фразу: «Милиционер на конце ножа». Сейчас вспомнил ее и подумал, что теперь она как нельзя лучше подходит и к нему. А как назвать иначе ситуацию, когда они его знают, а он их – нет?

И выход из такого положения Ивлев видел только в том, чтобы как можно скорей найти преступника, не давать ему инициативы.

– Ну как, сегодня никто не звонил? – первым делом спросил Ивлев у жены, как только вернулся домой.

Наташе это показалось странным. Муж говорил, что это была нехорошая шутка. Но почему же он тогда придает ей такое значение? Однако Наташа решила свои мысли не выдавать мужу.

До прихода Ивлева Наташа копошилась на кухне. Услышав, как муж отпер своим ключом дверь, вышла в прихожую. Выглядела она грациозно в коротком платьице, прикрытом спереди фартуком.

Ивлев посмотрел на ее красивые стройные ноги взглядом ненасытного любовника. Больше всего его возбуждали длинные стройные женские ножки. И на этот раз он облизнулся.

– Наташка, ты соблазнительная. Мужики, наверное, в магазине балдеют от одного взгляда на тебя. А если бы со мной увязался Квасов? Он меня сейчас подвозил и опять напрашивался на кофе. Видать, по тебе соскучился. – Его слова прозвучали несколько упрекающе. Но Ивлев ничего не мог с собой поделать. Опять взыграла ревность.

Наташа улыбнулась, обняла Ивлева, прижавшись к нему упругой грудью. От нее необыкновенно пахло французскими духами, которые ему очень нравились.