Вечером, 25 марта 1199 года, король Ришар решил провести осмотр работ, которые производили саперы, подводя под основания башен замка подкопы. Было еще достаточно светло, чтобы осажденные могли узнать в рыцаре на белой лошади их короля Ришара Английского Кёрдельон…

Чезаре приник к амбразуре бойницы большой угловой башни замка Шалю. Его руки не дрожали, они спокойно взводили механизм арбалета, вкладывали красную стрелу-болт. Предварительно, Чезаре обмакнул болт в разложившийся труп крысы, обнаруженный им на верхушке башни. Ветерок был слабенький, тряпочки на вязе, возле которого немного задержался всадник на белом коне, практически не колыхались…

– Наконец-то… – выдохнул Чезаре и выстрелил. – Мадонна, прости меня, грешника, ибо я мщу за брата своего.

Арбалет сухо щелкнул и резко выплюнул стрелу-болт в направление всадника.

Удар!..

Король пошатнулся, но удержался в седле. Чезаре присмотрелся. Король Ришар привалился на голову коня, но тут же выпрямился. Он, казалось, был цел и невредим, даже как бы погрозил рукой неизвестному ему стрелку, осмелившемуся выстрелить в самого короля…

Но промаха не было.

Грязная, красного цвета, арбалетная стрела-болт вошла королю в плечо и впилась в кость. Ришар поморщился, немного побледнел и попытался сам вырвать болт из плеча. От боли Ришар чуть не потерял сознание.

Что-то начинало его мучительно жечь, каждое движение вызывало боль до мурашек на затылке. Всё же, чтобы не подавать вида и не показаться слабым или трусом, король провел несколько часов возле саперов, наблюдал за их работой и отмахивался на все опасения воинов, показывающих на стрелу, торчащую из его плеча.

– Ерунда. Ребята, я, король, и мне ничего не будет…

Так, со стрелой в плече, король провел около трёх с лишним часов. Кровотечение быстро прекратилось, но начались небольшие неприятные ощущения жжения в ране. Но, король Ришар перетерпел и их, постоянно поднося к губам кубок с вином, услужливо подносимый его оруженосцами.

ГЛАВА XXI   Рана короля

Король подъехал к своей походной палатке и внезапно потерял сознание, упав на руки оруженосцев и пажей, перенесших его на постель…

Ришар быстро пришел в сознание, потребовал вина и… Меркадье. Слуги около часа разыскивали Меркадье:

– Слушаю Вас, сир!

Король лежал на боку и, когда в палатку вбежал запыхавшийся Меркадье, немного приподнял голову и произнес:

– Красная стрела… торчит зараза во мне, словно я подушечка для дамских иголочек!давай, зови лекаря, быстрее,… жутко жжет!

Меркадье выбежал из палатки и через полчаса возвратился с армейским лекарем-костоправом. Король уже сидел и пил вино.

– Поразительно, Меркадье, – улыбнулся Ришар, – боль как-то прошла сама собой.

Лекарь дрожащими руками разрезал рукав его пурпуэна, весь липкий от крови, и отшатнулся…

Ранка вокруг болта красного цвета, крепко сидевшего в кости плеча короля Ришара, приняла синевато-черный цвет! Сама рука распухла и стала нездорового бледновато-синюшного цвета, вся в бронзоватых пятнах и горела.

– Какие проблемы, лекарь? – Спросил Ришар, допивая вино. – Меркадье, ты, конечно, будешь спорить, но анжуйское красное вино всё же лучше твоего провансальского. Что скажешь?

Н… н… ничего… – пробормотал испуганный лекарь. Он взглянул на Меркадье, потом на короля и, вздохнув, начал:

– Ваше величество, прошу Вас лежать спокойно и немного потерпеть. Лучше, если Вы, сир, зажмете зубами кусок какой-нибудь крепкой кожи. Уздечка, сложенная несколько раз, подойдет, как нельзя кстати.

– Я, что, тебе лошадь, чтобы уздечку закусывать! – Вспыхнул король Ришар.

Он был шокирован полученной раной. До этого он был, правда, всего лишь один раз, к тому же легко, вскользь, ранен стрелой.

У него в голове не укладывалось то, что он – король и помазанник Божий, может быть ранен кем-то, возможно даже – простолюдином. Сразу же вспомнились слова из письма его матери, вдовствующей королевы Элеоноры, пугавшей его карой Господней. Вспомнились его, полные гордыни и пренебрежения к Богу, слова, сказанные рыцарю Гильому де Марешаль о священниках и монахах.

Вспомнилась гордыня, выразившаяся в попытке неуклюже сравнить себя, пусть и короля, с самим Годфруа де Бульон и его воинами Христовыми.

Озноб пробежал по коже короля Ришара. Озноб страшный, словно могильный холод…

Лекарь попытался осторожно ощупать рану. Ришар вскрикнул от резкой боли, отдавшейся каким-то странным хрустом в месте раны.

– Что такое, сир? – Осведомился лекарь, собравшийся с силами и решивший, всё же, побороться за жизнь короля.

– Рану словно распирает… – сухими губами прошептал король, – жжение внутри раны, как от адского пламени, а самому холодно…

– И всё, сир? Больше ничего?

– Когда ты, лекарь,… а как тебя звать,.. – застонал король Ришар.

Лекарь немного ослабил ощупывание раны. Кожа и мясо вокруг раны уже не кровили и были на ощупь какие-то странные, мягкие, словно вареные. Лекарь насторожился. Его пальцы почувствовали раздробленные плечевые кости короля, он еще не понимал, насколько серьёзно разбито плечо у Ришара Кёрдельон. Но, слова короля о том, что рану распирает, словно изнутри, серьёзно испугали лекаря.

– Сир. Меня зовут Шарль из Монмирая. – ответил лекарь.

– Шарль… Монмирай… – зашептал король сухими губами, – мы приносили оммаж королю Людовику Младшему,… помню,… на мне был красивый камзол. Весь в цветах Аквитании и Пуату…

– Сир, какие ещё были ощущения, когда я ощупывал Вам рану? – немного дрожащим от волнения голосом спросил лекарь. Он боялся услышать ещё одного страшного подтверждения неминуемой смерти короля.

– Что ты?.. А, о ране. Ну там словно что-то немного похрустывало в руке, особенно, когда ты бередил в глубине плеча, пробитого стрелой. – Ответил король.

ГЛАВА XXII   Гангрена

Лекаря прошиб пот! Вот она, смерть! Сколько раз он встречал её… и сегодня он также почувствовал это похрустывание под кожей возле раны. Ощущение такое, словно идешь по морозной снежной тропинке зимой, а под ногами хрустит снег.

Смерть простолюдина абсолютно, как бы грустно или смешно это не звучало|, ну ничего особенно и не отличается от смерти короля.

Оба приходят в этот