Антон сделал из листка записки бумажный самолетик, запустил его в окно, побродил по комнатам квартиры-»музея» Пашина, вдыхая непередаваемые запахи дальних стран, старины и чужеродности, потом сделал зарядку, воспользовавшись спортивным инвентарем Ильи в его спальне — многоруким идолом для отработки ударов и блоков, макиварой и резиновыми тяжами. Кроме стандартного набора предметов для тренинга, здесь стоял еще и электронно-компьютерный тренажер для отработки реакции в нестандартных ситуациях, но Антон включать его не стал. Потрогал шлем с выпуклыми фасетчатыми очками и вышел из спальни. В его время такой аппаратуры не существовало, но вряд ли она давала существенный эффект. Рожденный воином и без нее становился воином, тому же, кто опирался лишь на практические занятия и качал мускулы, она помочь не могла.

День обещал быть жарким, по небу ползли редкие облачка, и Антон переоделся в летний костюм, захваченный из дома, который он не носил уже четыре года: белые брюки, футболка, туфли в дырочку. Захотелось не спеша побродить по центральным улицам столицы, посидеть на веранде какого-нибудь летнего кафе и просто отдохнуть, ни о чем серьезном не думая. Так он и поступил, закрыв за собой дверь пашинской квартиры, оборудованной специальной сигнализацией. Все же некоторые экспонаты «музея» имели солидную реальную ценность.

В метро он почувствовал на себе чей-то липкий прицеливающийся взгляд, насторожился и, выждав момент, оглянулся, но того, кто смотрел на него, не засек. Пассажиров было много, однако все они имели деловой, сосредоточенный на поездке или внутренних переживаниях вид и на Антона не глядели. Сзади спиной к нему стоял какой-то здоровенный бугай со складчатым мясистым затылком и читал газету, он никак не мог смотреть на Громова, ни прямо, ни косо, ни тайком, но именно он порождал ощущение цепкого оценивающего взгляда, которое невозможно было спутать ни с чем. Ошибиться Антон не мог, слишком хорошо познав в зоне закон «моргал на спине»: его не раз пытались убить по заказу пахана; и Громов научился моментально реагировать на взгляд в спину.

Отвернувшись, он привычно сконцентрировал внимание на внутренней пустоте, отгородился этой пустотой от всего мира, а затем осторожно выглянул оттуда в «щелочку» сверхчувственного восприятия. И буквально наткнулся на угрожающее «щупальце» чужого внимания к своей персоне. Мгновенно повернувшись, Антон снова увидел широкую спину бугая с газетой, но теперь ему показалось, что при этом он видит еще одну призрачную фигуру, вернее, только часть фигуры — плечи и голову, выглядывающие из спины здоровяка. Сверкнув белыми, без зрачков, глазами, привидение спряталось в спине пассажира с газетой, а потом вдруг отделилось от здоровяка и быстро засеменило прочь, свободно пронизывая тела других людей, избегая женщин, пока не исчезло в конце вагона.

Если бы Антон не знал пределов устойчивости своей психики, он бы запаниковал, посчитав происшедшее галлюцинацией или эффектом разыгравшегося воображения, однако психоэнергетика уже давно перестала для него быть только научным термином, и о паранормальных явлениях он знал не понаслышке. К тому же свеж был в памяти и рассказ Ильи о прожженной неизвестной субстанцией подушке и особенно о его попытках миновать скалу Синий Камень на озере Ильмень. Все эти чудеса имели вполне реальную основу и объяснялись воздействием на психику человека энергоинформационных, или, как сейчас модно было говорить, торсионных полей.

И все же факт слежки «привидения» за Антоном был тревожным, особенно в свете рассказанного Ильей. Вполне вероятно, что за всеми гостями Пашина началась слежка с использованием магических методов, и Антон подосадовал на себя за то, что не обратил внимания на свои ощущения еще ранним утром.

Прислушиваясь к себе и посматривая по сторонам, он вышел из метро на Пушкинской площади и, не торопясь, побрел по Тверскому бульвару. В течение получаса ничего необычного вокруг больше не происходило, никто за ним не следовал, не сверлил спину взглядом, и Антон успокоился, хотя продолжал держать себя в готовности к любому повороту событий. На пересечении бульвара с Большой Никитской он сел за столик открытого летнего бара и заказал бутылку пива «Миллер». Сидящая под соседним грибком красивая молоденькая девушка напомнила Антону рассказ Ильи о встрече на озере с восемнадцатилетней Владиславой, и мысли свернули в иное русло. Он вспомнил, как много лет назад, будучи таким же юным, встретил свою первую любовь.

Отец Антона был страстным поклонником байдарочных путешествий и, как только удавалось вырваться в отпуск летом, всегда собирал компанию таких же заядлых лодочников, приучив к этому виду отдыха и сына. Антон стал ходить с ним в походы по рекам и озерам Ярославской губернии с двенадцати лет и к восемнадцати греб не хуже признанных мастеров байдарки.

В то лето они спускались по реке Которосль от самого Ярославля, чтобы через Выксу пройти в озеро Неро, на берегу которого у одного из приятелей отца был собственный домик в заповеднике. На ночь остановились у слияния Которосли с рекой Устье и здесь встретили еще одну компанию любителей плавания на байдарках. Среди них была девушка Зоя, в которую и влюбился Антон с первого взгляда.

Этот вечер он запомнил на всю жизнь. Такого с ним не было ни до ни после, хотя с девушками, которые ему нравились, он встречался не однажды. По всей видимости, и он пришелся Зое по душе, потому что на любое его предложение — после знакомства и совместного ужина — она отвечала согласием. Антон пригласил ее побродить у реки — она пошла. Стало темнеть, у него родилась безумная идея поиграть в бадминтон — Зоя согласилась, и они играли до тех пор, пока не растеряли в темноте все воланы. Потом они сидели у костра с компанией и слушали песни под гитару, в два часа ночи остались вдвоем и впервые поцеловались. В начале пятого купались в парящей реке и снова целовались, а затем пошел дождь и загнал их в палатку, где они читали стихи и целовались. Дождь шел все утро, чем несказанно обрадовал Антона, потому что у него появился шанс остаться здесь еще на один день, но отец настоял на отъезде, и они снялись со стоянки и пошли дальше. Зоя плакала, когда они прощались, а он обещал приехать к ней, как только завершится поход и они вернутся домой. Листок с ее адресом и телефоном он спрятал на груди в кармашек рубашки, собираясь выучить его наизусть на первой же стоянке на озере Неро, но дождь хлынул как из ведра, и рубашка намокла. Намок, естественно, и лист из блокнота с адресом Зои. Антон положил его сушить на борт байдарки, а когда тот высох — порыв ветра унес адрес, а с ним надежду на будущие встречи и любовь…

Антон помнил, что он буквально заболел от переживаний, похудел, перестал разговаривать с родителями и друзьями, а потом тайком от всех поехал искать Зою в город, где она жила, — Гаврилов Ям. Но найти ее ему так и не удалось…

Девушка за столиком напротив закурила, закинула ногу на ногу и посмотрела на Антона с особым приглашающим прищуром, и он отвернулся. Она явно скучала и искала повод для знакомства. Знакомиться же ему не хотелось ни с кем. Мысли вернулись к происшествию в метро. От него за версту разило мистикой или шизофренией, но поскольку Антон был трезв, наркотиков не употреблял и психику имел устойчивую к воздействию извне, то причину его видений следовало искать в другом. Например: считать, что призрак, выглядывающий из спины читавшего газету мужчины, существовал реально и представлял собой сгусток какого-то психического поля, отмеченного сознанием Антона. Кто-то действительно следил за ним неким магическим образом, но не рассчитывал, что этот его «поток внимания» будет уловлен объектом слежки.