зона сроком на 10 лет. Государственными языками объявляются армянский, русский, английский и пусть также азербайджанский. И конец войне! Все беженцы, кто где жил на момент начала войны – 1988 год, возвращаются в свои дома. И живут мирно и счастливо. Снимается автомобильная и железнодорожная блокада Армении. Все пленные также возвращаются домой. Армии Армении и Азербайджана отходят на свои изначальные позиции». По прошествии десяти лет проводится референдум – спокойно и цивилизованно, с наблюдателями из всех указанных стран, с единственным вопросом и тремя возможными ответами:

В состав какой страны вы бы хотели, чтобы вошла Карабахская автономная республика?

Варианты ответов:

1. Азербайджан

2. Армения

3. Княжество Монако

Думаю, вернувшиеся в свои дома азербайджанцы и армяне, и все жители Карабаха, при таком раскладе, увидев, каких экономических высот достигла республика за эти 10 лет, выбрали бы Монако. Ну а если бы выбрали Армению или Азербайджан, то пускай было бы и так. Максимальная автономия, с правом на самоопределение по конституции, в составе одной из трех стран.

Почему бы не сделать так, брат?

– Нет, два района – это много, я бы этой автономной республике только Лачинский оставил, понимая, что без коридора вы не уступите. И армии нужны тогда две, не только русская, но и турецкая. Но про Лихтенштейн или Монако это ты умно придумал, – улыбнулся Гасан. – Я голову положу, но Карабах не оставлю армянам, а вот княжество Монако, князь Альбер Второй. Почему бы нет? Он справедливый чувак, вроде. И пусть все люди живут мирно. Но ваши не согласятся, Артак. Вашим нужно всё!

– Да знаю я, – ответил Артак, – хотя, может, и согласятся.

– Я бы над этим подумал, если бы был президентом Азербайджана.

– И я бы подумал, будь я президентом Армении. Но нам не быть ими.

– И заметь, Артак, стоит немножко обостриться ситуации внутри Азербайджана, как на границе ваши начинают наступать по разным поводам.

– То же самое происходит и с нашей стороны, – подтвердил Артак. – Есть ощущение, что звонит ваш президент нашему президенту и говорит: «Слушай друг, помнишь, я тебя выручал, когда у тебя был свой конфликт с оппозицией. Ты отмобилизовался против внешнего врага и всех внутри тотчас задавил. Теперь и мне нужна твоя помощь».

– Вот так и живем, – согласился Гасан.

– Да, получается, что так, – сказал Артак. – Никогда не забуду, когда я ехал на автомобиле из Дюссельдорфа в Роттердам, пересёк немецко-голландскую границу на скорости 110 км/час и подумал: хорошо было бы ездить по трассе Ереван – Баку именно на такой скорости…

Они оба замолчали и долго смотрели на их общее, безграничное звёздное небо.

– Увы, похоже, наши власти и небо скоро объявят зоной своих геополитических интересов, – прервал молчание Артак. – Наш изменил конституцию и сделал из президентской республики парламентскую. Он вроде бы грамотного премьер-министра назначил… А по сути обманул и премьера, и весь наш народ. Теперь, когда его партия заняла большинство мест в парламенте, он станет главой правительства и со своим окружением будет править Арменией ещё очень долго…

– Нечто похожее и наш придумал – с успехом для себя провёл референдум по изменениям в Конституции, – включился в разговор Гасан. – Согласно одной из поправок он уже сделал свою жену первым вице-президентом, а потом, незадолго до выборов, сложит с себя полномочия главы государства, и его супруга станет сначала и.о. президента, а затем и президентом. На самом деле он и его окружение ещё на 14 лет останутся у власти. А там и сын подрастёт. Хотя, говорят, жена талантливее и умнее своего мужа.

– Не знаю, кто кого умнее, но, несомненно, она настоящая красавица! – сказал Артак. – И очень умна. Недавно, в разговоре с одной армянкой, моей однокурсницей, услышал про вашу первую леди: «Какая же она циничная – выступила с обращением к армянским матерям!» А я ей отвечаю: «В чём же цинизм, неужели это плохо, чтобы матери солдат начали диалог?» Не знаю, Гасан-джан, не знаю, похоже, все с ума посходили, – закончил грустно Артак.

– Да, она красавица и умница, посмотрим. У нас нет выбора. Но вам пора ехать, брат, и нам пора к себе, – сменил тему Гасан. – Сейчас ты с мамой сядешь в свой джип и двинешь на запад, только не останавливайся ни при каких обстоятельствах. И помни: с того момента, как ты заведёшь машину, ровно один час никто на армянской стороне не должен знать о нашем отряде. Ровно час, чтобы я успел вывести своих ребят. И да поможет нам Всевышний, моему отряду уйти невредимым к себе, а тебе с матушкой к себе! – закончил свою речь Гасан на русском и продолжил уже на азербайджанском: – Бисмилляхи Рахмани Рахим! «С именем Аллаха Милостивого и Милосердного» – вот что я сказал, Артак. Это сильная молитва, друг мой. Сильная и всемогущая.

Да поможет Всевышний нам всем!

«Бисмилляхи Рахмани Рахим», – повторил свою молитву Гасан.

«Бисмилляхи Рахмани Рахим», – повторил за Гасаном Артак и посмотрел в звёздное небо.

– Знаешь, Гасан, у меня ведь тоже есть такая молитва, только христианская – она у меня от отца Паисия, священника из Псково-Печорского монастыря. Отец Паисий прошел через всю войну – Великую Отечественную. Его молитва простая: «Господи, ты меня ведёшь, ты меня и выведи!» Я вспоминаю ее часто, особенно в трудные минуты. И сегодня, оказавшись в руках спецназа, твоего славного спецназа, я первым делом произнёс эту молитву. И господь не оставил нас в беде, Гасан, брат мой! – Артак не смог продолжить, волнение переполнило сердце московского «глянцевого» коммерсанта…

– Господи, ты меня ведёшь, ты меня и выведи, – шёпотом, сквозь слёзы, наконец, повторил свою молитву Артак вместе с Гасаном.

– Твоя молитва тоже сильная, раз спасла тебя, Артак! Хотя, не совсем ещё. Тебе пора, брат, пора…

– Бисмилляхи Рахмани Рахим, – произнёс Гасан, в унисон с Артаком.

И они обнялись как настоящие братья. Мусульманин-азербайджанец, который подарил своему брату христианину-армянину сокровенную молитву… И христианин-армянин, который подарил своему брату мусульманину-азербайджанцу свою сокровенную молитву.

Потом, вернувшись вниз, Хосров-Гасан обнял тётю Карине и тихо сказал:

– Живи,