Лэй

Постепенно тьма рассеялась, и перед нами предстала высокая, стройная ольда, одетая в легкое голубое платье. Она была босая, будто не чувствовала исходящего от земли холода. Женщина молча смотрела на нас с оркой. Красные глаза, бледная кожа, белые волосы и брови – обычная представительница своей расы. Ее отличал только высокий рост: ольда, пожалуй, была даже немного выше Мары.

От стаи отделился особенно крупный, покрытый шрамами ятун – вожак. Медленно, поскуливая, словно нашкодивший щенок, на брюхе подполз к ольде и осторожно лизнул ее руку. Переведя взгляд на зверя, она снисходительно потрепала его по голове. Издав странный звук, отдаленно похожий на кошачье урчание, тварь так же на брюхе отползла к своей стае. Спустя мгновение все ятуны скрылись в лесу.

– Не нравится мне это, – тихо сказала орка.

– Опусти оружие и улыбайся, Мара – прошипел я, когда ольда снова обратила на нас внимание, и растянул губы в самой милой улыбке, на какую только был способен.

– Это еще зачем? – шепотом возмутилась орка.

– Если нас не убили сразу, значит, есть шанс остаться в живых. Единственный. Нужно показать ольде, что мы мирные путники, и нас не следует опасаться. Улыбайся же, морт тебя дери!

Не задавая лишних вопросов, Мара попыталась изобразить улыбку. Получилось не особо удачно: похоже на оскал зверя, изготовившегося к прыжку.

– Лучше уж перестань, зеленая. А то наша спасительница может подумать, что ты собираешься ее сожрать.

Пропустив колкость мимо ушей, орка перестала скалиться.

Налюбовавшись нами, ольда отвернулась и медленно пошла в глубь леса, сделав знак следовать за ней.

Осознавая, что другого выхода у нас нет, иначе попадем в лапы ятунов, мы молча двинулись за нашей спасительницей. На ходу я перевязал рану орки, несмотря на недовольство – мол, сейчас время неподходящее.

Шли недолго, вскоре деревья расступились, и мы оказались на большой светлой поляне, посреди которой возвышался трехэтажный особняк, сложенный из белого камня. Земля вокруг дома была покрыта молодой травой, колышущейся от легкого ветерка. На краю поляны раскинулся небольшой пруд с прозрачной и чистой водой, по поверхности которого лениво скользили дикие утки.

Не обращая внимания на наше удивление, ольда скрылась внутри особняка. Немного поглазев на открывшийся вид, мы последовали за хозяйкой.

– Что-то здесь не так, – пробормотала Мара, когда мы проходили мимо пруда.

– Не чувствую здесь жизни. Птицы, трава и рыба в пруду – иллюзия, – заметил я.

Орка ничего не ответила, лишь крепче сжала рукоять фламберга.

Зайдя в дом, мы попали в просторный светлый холл с высоким потолком. Освещался он огромной люстрой с множеством магических светильников, но сейчас все они были отключены – сквозь большие окна просачивалось достаточное количество солнечного света. Пол был выложен мозаикой разных цветов и формы. На первый взгляд, казалось, кусочки размещены хаотично, но я готов был поспорить, что на полу выложен огромных размеров рисунок. Потолок же и стены были девственно белыми, без всяких украшений. От холла отходило множество коридоров. Ольда ждала нас у высоких дверей, которые отворились по мановению ее руки, когда мы приблизились.

Следующее помещение, в которое мы попали, поражало воображение еще сильнее. Комната была абсолютно круглой, но не в этом заключалась самая удивительная ее особенность. Стены и потолок были сделаны из множества зеркал, только пол оставался обычным. Когда двери закрылись за нами, я увидел, что и на них висели зеркала. На первый взгляд вообще невозможно было определить, где выход из этой комнаты. Но удивлял, даже немного пугал, тот факт, что ни мы с оркой, ни ольда не отражались в зеркалах. Они будто наплевали на все законы мироздания и отказались выполнять свои обязанности. Вместо нормальных отражений, в них хаотично перемещались тени самых разных форм и размеров. Можно было различить силуэты людей, эльфов, которых выдавали удлиненные уши и гномов, отличавшихся маленьким ростом и крепким телосложением. Мелькали силуэты животных и очертания самых разнообразных вещей. Все это сливалось в какой-то безумный и бессмысленный хоровод, за которым невозможно было спокойно наблюдать – от этого мельтешения начинала болеть и кружиться голова. Не в силах больше выдерживать эту картину, я опустил взгляд в пол, заметив, что орка сделала то же.

В центре комнаты стоял стол, заставленный множеством тарелок с аппетитно пахнущей снедью. Ольда прошла к нему и уселась во главе.

– Вы, наверное, голодны, – голос ее оказался очень звучным и красивым. – Угощайтесь.

Свое приглашение женщина подтвердила широким гостеприимным жестом.

Дважды уговаривать нас не пришлось. Опустившись на первые попавшиеся места, мы принялись опустошать тарелки. Ели молча и долго, не глядя по сторонам. Странные зеркала с их тенями действовали на нас с оркой угнетающе, совершенно не способствуя аппетиту. Лишь изредка Мара, державшая фламберг под рукой, бросала недоверчивые взгляды на ольду.

– Вам нужно отдохнуть, – сказала хозяйка, когда мы насытились. – Следуйте за мной, я покажу вашу комнату.

Встав из-за стола, женщина подошла к стене. Тут же, у нас на глазах, одно из зеркал исчезло – не отъехало благодаря потайному механизму, а просто растворилось в воздухе. В открывшемся проеме мы увидели начало лестницы, ведущей наверх. Не дожидаясь нас, ольда зашагала по ступеням и скрылась из виду. Опасаясь заблудиться, мы быстро последовали за ней.

Лестница вывела нас в коридор второго этажа, где уже ждала хозяйка дома. Долго бродить по длинному белому тоннелю, освещенному магическими светильниками, нам не пришлось. Дверь комнаты, на которую нам указала ольда, оказалась напротив лестницы.

Войдя внутрь, я снова ожидал увидеть надоевшую белизну. Но на этот раз обстановка приятно удивила. Стены были обиты тканью нежного бежевого цвета, в противоположных углах стояли две кровати. Над одной из них висел симпатичный натюрморт, изображавший вазу с подсолнухами. У окна, сквозь которое просачивался тусклый вечерний свет, стоял письменный стол.

– Отдыхайте, – сказала ольда, и, не дожидаясь ни благодарностей, ни разговоров, ушла, прикрыв за собой дверь.

Все время, начиная с момента, когда она спасла нас от зверей, меня подмывало задать ей множество вопросов. Кто она? Что здесь делает? Почему ее боятся ятуны? Зачем помогает нам? Но каждый раз, как я хотел открыть рот, меня что-то останавливало. Возникало странное чувство, что еще не время для вопросов и ответов, что если я что-нибудь скажу, то разрушу какую-то неосязаемую гармонию. И это ощущение было настолько сильным, что я просто не решался заговорить. Мара тоже молчала – может быть, испытывала те же ощущения?

– Что-то я утомилась, – пробормотала орка, усевшись на одну из кроватей.

Положив рядом фламберг, Мара с явным трудом принялась стаскивать сапоги. Справившись с обувью, повалилась на кровать, отвернулась к стене и тут же уснула.