Моя подводная прогулка вокруг рифа, когда медленно огибаешь его очертания, чем-то напоминала катание на лыжах в ультразамедленном темпе — этакий дзен на снегу, то есть в воде. Я почувствовал, что испытываю от этого несравненное блаженство, но уже спустя минут пятнадцать ощутил желание вернуться к нормальному способу, когда надо грести самому. Подозреваю, что машина эта скорее предназначена для тех, кто желает понырять, не утруждая себя надеванием всяких там спасательных жилетов и так далее.

Я вернулся к катеру. Мы вытащили торпеду из воды и перегрузили ее на борт. Что ж, вот я и покатался на «Саб Баге». Однако после ленча меня стали одолевать сомнения — неужели мне так и не удастся провести сравнительное испытание? Я поспешил поделиться моими сомнениями с Джейн и Иэном.

— Считаю, нам следует подвести под сравнительное испытание некое подобие концептуальной основы, — сказал я. — И кроме того, присудить очки. «Саб Баг» скорее всего наберет некоторое количество очков за то, что он до известной степени портативен. Его можно взять с собой в самолет, чего нельзя сделать со скатом. По крайней мере этого нельзя сделать со скатом, который вам поправился, к тому же в принципе нам вообще-то нравятся все скаты, верно? Наш скат должен быть быстрее и маневреннее, чем торпеда, к тому же отпадает необходимость каждые двенадцать минут менять резервуар. Однако максимальное количество очков «Саб Баг» набирает за то, что на нем можно прокатиться. В этом смысле, если думать о нем как о плавсредстве, на него можно рассчитывать. А теперь давайте посмотрим на это дело под иным углом. Почему на скате нельзя кататься верхом? Причина — исключительно экологического свойства, и по экологическим критериям скат только набирает очки. Ведь любой вид транспорта, которым вы не в состоянии воспользоваться, идет на пользу экологии. Верно?

Иэн понимающе кивнул.

— Могу я немного почитать? — поинтересовалась Джейн.

Иэн сказал, что во второй половине дня хотел бы взять меня в другое место, то есть сплавать в другом направлении от катера. Я поинтересовался, в чем причина такого желания, но Иэн был явно не склонен отвечать. Я погрузился вслед за ним в воду, и мы поплыли к этому самому месту. Когда мы добрались до него, плоская поверхность рифа находилась на расстоянии примерно четырех футов под поверхностью воды и солнечный свет нежно ласкал необычных форм и расцветок кораллы, морские папоротники и анемоны. Как часто то, что мы видим под водой, бывает похоже на безумную пародию того, что вытаскивают на поверхность. Помню мысль, что посетила меня, когда много лет назад я впервые нырял в водах Барьерного Рифа: неужели это и есть та самая ерунда, которую люди выставляют у себя дома на каминных полках? Мне потребовалось определенное время и усилие, чтобы избавиться от впечатления, будто риф — огромная куча китча.

Я так и не узнал названий многих рыб. Я неизменно пытаюсь вызубрить их названия, но уже через неделю намертво забываю. Наблюдая захватывающее дух разнообразие форм и красок подводного мира, я впадаю в транс на долгие часы, по крайней мере на то время, пока хватает кислорода. Не будь я атеистом, скорее всего стал бы католиком, — не появись эти восхитительные рыбы благодаря естественному отбору, я наверняка бы счел их творением рук какого-нибудь гения-итальянца.

Я медленно плыл вперед по мелководью. В нескольких футах передо мной риф постепенно переходил в обширную подводную ложбину. Дно ее было широким, темным и плоским. Иэн помахал рукой в сторону ложбины. Не знаю, почему. Там вообще не было кораллов, достойных внимания. И пока я глазел в указанном направлении, черное дно подводной ложбины медленно взмыло вверх и начало плавно удаляться прочь от нас. При этом края дна слегка колыхались, и я смог разглядеть, что снизу они совсем белые.

Я пришел в оцепенение, — до меня дошло, что я вижу перед собой гигантского ската, шириной в восемь футов!

Скат неспешно кружился, погружаясь в глубину. Мне казалось, что он движется фантастически медленно, меня так и подмывало пуститься вслед за ним. Я даже спустился ближе к краю рифа, но Иэн знаком показал мне, чтобы я не беспокоил это удивительное творение природы. Я моментально понял, что размеры ската обманчивы и что он движется гораздо быстрее, чем может показаться. Он снова обогнул риф, и я смог разглядеть его уже лучше.

Скат был почти ромбовидной формы, а хвост не такой длинный, как у электрического. Но самым поразительным в нем была голова, точнее, ее отсутствие. То место, где полагалось быть голове, производило впечатление, будто эту голову кто-то ненароком откусил. В двух местах из внешнего края «откуса» — если вам понятно, что я имею в виду, — вниз загибались два рога. И на каждом из этих рогов сидело по большому черному глазу. Скат расправлял гигантские крылья, распластываясь в воде во всю свою величину, и до меня дошло, что передо мной самое красивое, прямо-таки неземное существо из всех когда-либо виденных мною. Кто-то — из числа тех, кому довелось видеть скатов — окрестил их живыми бомбардировщиками «стеле». Убежден, грешно сравнивать столь величественное, трепетное и доброе существо с орудием убийства.

Я следовал за скатом, пока он огибал внешнюю оконечность рифа. Мне не удавалось плыть слишком быстро, но он совершал столь широкие размашистые повороты, что я мог двигаться только относительно короткими интервалами, чтобы не потерять его из виду. Он дважды или даже трижды обогнул риф вокруг, после чего исчез окончательно, и я подумал, что больше никогда его не увижу. Я остановился и огляделся по сторонам. Нет. Скат все-таки исчез окончательно. Мне сделалось грустно, но одновременно чертовски приятно — ведь я только что лицезрел настоящее чудо. Затем боковым зрением я заметил, что по морскому дну движется тень. Я тотчас поднял глаза, совершенно не готовый к тому, что увидел в следующую секунду.

Скат «парил» над вершиной рифа прямо над моей головой, однако на этот раз не один; с ним, чуть в отдалении, были еще двое. Все вместе эти три огромных существа двигались почти синхронно, один за другим, почти в идеально гармоничном строю, как будто скользя по рельсам невидимой карусели, постепенно удаляясь от меня, пока окончательно не исчезли в темных океанских глубинах.

В тот вечер, когда мы укладывали «Саб Баг» обратно в огромный серебристый контейнер, я хранил грустное молчание. Затем поблагодарил Иэна за то, что тот показал мне скатов. И добавил, что понял, почему нельзя кататься верхом на этих удивительных созданиях.

— Никаких проблем, дружище, — ответил Иэн. — Абсолютно никаких проблем.

1992 год

Кто ваши любимые -писатели?

— Чарльз Диккенс, Джейн Остин, Курт Воннегут, П.Г. Вудхаус, Рут Ренделл.

Это — последняя и незавершенная книга П. Г. Вудхауса. И дело не в том, что она не закончена и, к досаде тех, кто любит этого человека и его произведения, неожиданно обрывается на самой середине. А в том, что она не завершена с самого начала, сама по себе. На первом этапе создания произведения для Вудхауса было важно, как сливаются воедино жизненно важные книгообразующие элементы — костяк сюжета, персонажи, их поведение и поступки, горы, на которые они взбираются, и утесы, с которых они срываются вниз. Но именно второй этап работы — неустанная переделка, шлифовка и лакировка стиля — превращал книги писателя в чудеса языка и стиля, которые мы прекрасно знаем и любим.