– Но зачем вам это? – удивлённо перебил Никола Тесла.

– Дабы приложить силы для блага человечества! – гордо вздёрнул подбородок студент.

– Все отцы одинаковы, – вздохнул учёный. – В вашем возрасте меня намеревались отдать в семинарию, и только хитростью да разыгрыванием целого спектакля мне удалось добиться позволения поступать в техническое училище. Но, вы упомянули слово «благо». Дело в том, что научные открытия не всегда несут благо.

– Ребёнок стремится стать взрослым человеком, а взрослый человек – хорошим человеком, – не оставляя пафоса, изрёк Павел. – Я буду держаться добра, и сторониться зла. А если где-то и оплошаю, то постараюсь создать противовес…

Тесла недоуменно вскинул бровь, став неожиданно похожим на одного из преподавателей Павла, а затем расхохотался.

– Вот и искомый ответ на мучающее меня затруднение!

Внезапно серб сделался серьёзным и наклонился над юношей.

– Знаете, вначале, когда вы появились как чёрт из табакерки, подобный порыв показался мне совершенно искренним. Но сейчас я уже не уверен, и почему-то, кажется, что вас специально подослали коварные хитрецы-Носители.

Павел покраснел как рак и бросился к двери, но учёный одним прыжком настиг его и схватил за плечо.

– Простите, я делаюсь таким чёрствым, живя в своём мире… Нет-нет, я вижу, что зря нанёс вам обиду. Но это так важно для всех, что и не знаю… Нет-нет, решено, я отказываюсь от задуманного!

– Это от того проекта, о котором вы говорили? – всё ещё обижаясь, спросил Павел. – А что он собой представляет, «Третий Миллениум»?

– Мечта, великая мечта, но теперь по вашей милости всё уже в прошлом, – отмахнулся Тесла. – Тот не ошибся, кто сказал: и комар может убить слона, если ужалит в уязвимое место. Вы тот самый комар, юноша! Но, хватит о моих мечтах – давайте поговорим о ваших.

– Ну, великих мечтаний пока ещё нет… Так, мелочи…, – сконфузился Павел. – Стать учёным, как я уже говорил, приносить пользу…

– И всё? – возмутился Тесла. – В вашем возрасте мечты переполняли меня настолько, что, будь они летучим газом, я вознёсся бы в небеса. Да и впоследствии… Знайте же, что один видный преподаватель в Граце, Яков Пешль, однажды целую лекцию доказывал перед аудиторией, будто мои мечты утопичны и абсурдны. Сегодня же многое из того, что он называл абсурдом, уже работает для всеобщей пользы!

Учёный схватил со стола салфетку и замахал ею перед собеседником.

– Мечты для Юности – всё равно, что флаг для корабля, помните об этом всегда! Есть и другие, столь же важные вещи, без которых нечего пускаться в плавание. Чувство противоречия! Поиск истины! Два сильнейших рычага для алчущего знаний и свершений, мой друг! Не удивлюсь, если окажется, что египетские фараоны построили пирамиды, только потому, что кто-то из соседей усомнился в способности такое построить. Вот и моя башня Уорденклиф сродни пирамидам – величественное, но бесполезное сооружение. Право, жаль, что всё так вышло… А ведь пробный запуск прошёл на диво хорошо. Верите, после него целую ночь все металлические предметы в Нью-Йорке исходили голубоватым свечением. Когда я ехал по Хаустон-стрит, несмотря на предрассветную пору, над улицей сотнями кружили бабочки – они мерцали в темноте крохотными огоньками святого Эльма. А я смотрел в подсвеченное таким способом небо, и был счастлив. Газетчики писали о чуде, но я выступил с опровержением и растолковал природу мнимого «чуда», ибо в ту пору, как уже сказано, я научился отделять науку от фокусов.

Великий изобретатель замолчал и, склонив голову, характерным жестом потёр лоб. Затем медленно сказал:

– Прогресс остановлен! Когда еще мир опояшется электрическими проводами? Сколько десятилетий пройдет, прежде чем государства принесут электричество в каждый дом? А я ведь предлагал мгновенную передачу!

– Мистер Тесла, я читал, что к десятому году электрифицируют каждый уголок в Европе, о том и статистика говорит …

В ответ Тесла так выпучил глаза, что Циммер сразу же пожалел о сказанном.

– Как утверждал один мой добрый приятель, есть три разновидности лжи – грязная ложь, наглая ложь и статистика[53]. Уж слишком это заманчиво – когда тебе в руки попадает право приписать нолик здесь, нолик там… Потому никогда не апеллируйте к статистике, мой юный друг! Вы хоть представляете, что сейчас сотворили?

Павел испуганно потряс головой.

– Вы рванули тормозной рычаг прогресса, юноша! Хотя с другой стороны, не случись этого, в один прекрасный день я мог ненароком рвануть на себя тормозной рычаг всей планеты. Мощности «Мировой системы» действительно могло хватить, чтобы расколоть орех… А что? Что такого? Наша планета – свора вечно грызущихся собак! В пичку их матерь[54]!

Циммер с испугом слушал, как речь великого человека становится всё более бессвязной, и уже начинал подумывать о том, чтобы вежливо откланяться.

Тесла подошёл к окну. Тучи собирались опять, готовясь все-таки разрешиться ливнем. Где-то вдалеке вспыхнула молния, но звук грома не долетел до гостиницы – его скрали шпили и высокие крыши домов, загораживающих полнеба. Учёный подскочил к балконным дверям и одним движением распахнул их.

– Начинается! – провозгласил он, и еще какое-то время восторженно наблюдал приближающуюся стихию.

Юный студент смотрел и боялся вздохнуть, ибо воздух вокруг точно наэлектризовался. Чувствовалось странное – небо держалось не законами природы, а вот этим долговязым человеком…

… В своей мастерской на Галерной улице, инженер Павел Циммер стряхивает туман прошлого и на секунду замирает, глядя на стеклянную табличку с текстом, который он так тщательно нанёс вчера вечером. Протягивает руку потрогать краску – не высохла ли. Когда палец прикасается к стеклу, молодой человек уже знает ответ на мучивший его вопрос.

– Спасибо, мистер Тесла, – шепчут губы. – Тогда, в Праге, я, сам того не ведая, помог вам совершить жизненный поворот[55]. Вы отплатили мне таким же манером, посоветовав научиться отделять науку от фокусов… Что же, господа сектанты, давайте покажем пару фокусов, надеюсь, публика останется довольна! И волки будут сыты… и зайцы целы!

Павел широко улыбается.

«Поди ж ты, уж пять лет прошло, а вкус того кофе, что остался недопитым на столе в номере пражской гостиницы, помнится до сих пор».

12 января 1913 г.