Подхваченные магией, эльфы танцевали почти в экстазе, не понимая, что делают, но каким-то образом находя свое место в возникающем узоре танца. Один за другим они начали петь, подхватывая нить песни Бонналури и добавляя к ней магию своей собственной жизненной сущности. Некоторые из эльфов побледнели, словно их поглотила магия. Но ни одна нога не дрогнула, и их общая песня прозвучала вопреки приближению смерти. Они танцевали и пели еще долго после того, как перестали слышать свои голоса в реве набегающего прилива.

Тень упала на танцоров, когда стена воды закрыла заходящее солнце. Затем море врезалось в остров, отправив эльфов по серебряному пути, сотканному их магией. Но даже там море, казалось, следовало за ними, ибо взрыв силы, унесший их прочь, накрыл их, как темные и безжалостные волны.

Спустя, казалось, целую вечность, Дуротиль приземлился на неизвестный берег с силой, от которой агония пронзила все его тело. Не обращая внимания на боль, молодой эльф, как мог, перекатился на спину и поднялся на ноги, положив руку на рукоять кинжала. Его зеленые глаза обшаривали окрестности в поисках опасности. Не обнаружив таковой, он заставил себя посмотреть на тех эльфов, которые завершили магическое путешествие.

Дуротиль не увидел Бонналури среди ошеломленных выживших. Он и не ожидал этого. Хотя магия была для них так же естественна, как воздух, которым они дышали, немногие эльфы смогли бы выжить в глазу столь огромной бури. Сбор и направление такого количества магии требовали огромной силы, длительных тренировок и огромной дисциплины. Круг Высших Магов, работая вместе, мог формировать и направлять эти силы без вреда для здоровья. Но Бонналури действовала в одиночку и направила магическую бурю через свое собственное существо. Это унесло ее прочь.

Позже, молча поклялся Дуротиль, оставшиеся в живых жители Тинтажера будут оплакивать смерть жрицы и воспевать ее мужество и самопожертвование ради Народа. Но не сейчас и не в ближайшие дни. Горло Дуротила сжалось от слишком большого количества не спетых траурных песен.

Из всех эльфов Тинтажера, острова, на котором располагалась одна из самых диковинных и многолюдных цивилизаций во всей Фейри, менее сотни пережили битву, чтобы станцевать на священном холме. Из них осталось не более половины. Это было не самое благоприятное начало; тем не менее, они выжили и будут восстанавливаться.

Дуротиль сделал длинный вдох и окинул взглядом свое новое королевство. Он не сомневался, что будет править - право и ответственность принадлежали ему по праву рождения. Благополучие этого народа, хорошо это или плохо, было в его руках. И хотя он был молод, он позаботится о том, чтобы они процветали на этой новой земле.

Он отметил, что это была прекрасная земля, такая же дикая и суровая, как сказочные северные земли Фейри. С того места, где он стоял - небольшого плоского плато на вершине вздымающейся горы, - открывался вид, от которого захватывало дух и будоражило воображение. Множество огромных гор, таких высоких, что их вершины терялись в толще закатных облаков, стояли, как бдительные часовые, на севере и западе, насколько хватало глаз Дуротила.

Взгляд молодого эльфа скользнул по каменистому склону перед ним, по густому сосновому лесу, покрывавшему большую часть горы. Внизу, в долине, через зеленеющий луг протекала река, в спокойных водах которой отражались яркие оттенки розового и золотого, отбрасываемые заходящим солнцем.

Задумчиво кивнув, Дуротиль глубоко вздохнул и расправил плечи перед предстоящей задачей. Он отметил, что воздух был тонким и хрустящим, совсем не похожим на знойные, благоухающие цветами ветры, которые ласкали его потерянный островной дом. Однако этот бодрящий ветер был живым, поющим магией, которая не сильно отличалась от той, к которой он был приучен. Плетение было сильным в этом новом мире, и молодой эльф уже мог разглядеть свое собственное место в магической ткани. Там, где была магия, эльфы могли процветать. Со временем эта земля станет для него настоящим домом.

"Фаэрун, - пробормотал Дуротиль, добавляя нарастающий звук, который превратил эльфийское слово, обозначающее его родину, в нечто новое, но знакомое. Он повернулся лицом к своему народу и умилился, увидев, как на лицах нескольких эльфов отразилось его собственное чувство удивления и узнавания.

Под руководством Дуротила выжившие принялись за работу. Выжило несколько мелких жрецов, а также несколько магов. Они принялись лечить раненых с помощью мазей и заклинаний, которые у них остались. Те, чей запас магии был исчерпан, читали молитвы или просто утешали тех, кто был потрясен потерей родины, и тех, кто был ошеломлен новым и незнакомым миром, в котором они оказались.

И он был странным, безмолвно согласился Дуротиль, несмотря на успокаивающее прикосновение магического Плетения. Даже камень под их ногами был странным. Плато было удивительно ровным, почти как пол, и, судя по всему, состояло из одного камня. Пол был гладким и ровным, блестящим, как полированный мрамор. Но, несмотря на это, то тут, то там попадались странные бугорки. Вечно любопытный, молодой эльф подошел к краю площадки, затем снял с пояса кинжал и начал раскалывать одну из этих глыб. Камень был хрупким, как стекло, и легко отвалился, обнажив странную обугленную форму. Дуротиль быстро выковырял из камня тонкую металлическую трубку.

Он поднял ее, отметив тихий гул магии, которая текла через нее. Как только он поднял трубку, он уловил блеск более яркого металла под ней - скорее всего, меча. Еще несколько ударов кинжалом подтвердили природу этой второй находки. Нахмурившись в недоумении, Дуротиль поднес магическую трубку к угасающему свету и повертел ее туда-сюда, пытаясь понять смысл.

"Запястный браслет, - объявил мужской голос со странным акцентом северных земель Фейри. Говоривший - высокий огненноволосый эльф - наклонился и взял металлическую трубку из рук Дуротила, не потрудившись спросить разрешения. После минутного разглядывания он объявил: "Эльфийское производство, я бы сказал. И меч тоже".

Дуротиль пожал плечами, хотя подозревал, что старший эльф прав. Шарларио Лунноцветущий был торговцем - скорее, пиратом, - который имел несчастье зайти в порт Тинтажера за несколько дней до того, как на него обрушились силы вторжения. Внешность северянина сильно отличалась от золотистой, элегантной красоты жителей Тинтажера. Кожа Шарларио была бледной, как пергамент, что резко контрастировало с его ярко-рыжими волосами и глазами цвета неба. Странной была его внешность, но еще более странными были его манеры. Прямолинейный до грубости, Шарларио мало интересовался сложными традициями и протоколами придворной жизни. Однако в данный момент он, похоже, полностью разделял любопытство молодого принца по поводу предметов, зарытых в камне.

"Металлическая повязка, меч. Как же они туда попали?" - размышлял Шарларио. Его голубые глаза внезапно расширились, как будто ответ поразил его, как удар. Одним быстрым, плавным движением он поднялся и повернулся лицом к остальным.

"Ты, жрица, собери этих детей", - проревел он, его голос был хрустящим от срочности. "Все вы, спускайтесь с горы так быстро, как только сможете. Найдите укрытие - маленькие пещеры, если сможете, густые деревья, если больше ничего нет. Помогите раненым. Быстрее!"