А вот что нужно было сделать, так это скопировать рабочие файлы в эппловское облако и удалить гугл-док со всех устройств. Обычно Костя использовал этот сервис из-за офлайн-доступа, что было удобно в поездках. Но он сейчас в Москве и вряд ли найдет здесь место без интернета, поэтому поработает просто в ворде на макбуке, ничего страшного. Если даже смена пароля не помогла, то оставался только вариант, что ему установили шпионскую программу, найти которую может лишь профессионал. Но останавливаться в работе не хотелось. Костя открыл гугл-хром, зашел на страницу авторизации и чуть не разбил кулаком макбук. На экране горело: «Аккаунт недавно был удален».

Оленька тихо выскользнула из комнаты, где остался спать муж. В его имении у каждого из них была собственная спальня, но в отцовском флигеле пришлось довольствоваться общей постелью. Граф вновь не пощадил ее, даже в такой день, после похорон. Очередная ночь унижения и боли для нее и зверского удовольствия для него.

Оленька вышла в гостиную и зажгла свечу. На ней был лишь тонкий шелковый пеньюар, который изящно подчеркивал красивую фигуру, но обнажал синяки на руках, обычно скрытые длинными рукавами платьев. Мишенька скоро должен прийти. Она ждала заветного стука, чтобы впустить его. Лишь бы муж не проснулся: тогда легче будет все сделать. Мысли в голове: неужели она решится? Она, всегда мягкая, послушная, набожная. Оленька присела на кресло и почувствовала боль, ягодицы горели от ударов. «Там не видно», – говорил муж, посмеиваясь. И никому никогда не расскажешь. Она – товар, который отдали в залог успешной жизни братьев. Разве у нее может быть мнение?

Связи графа и его деньги, по мнению отца, должны были обеспечить ей безбедную жизнь, но что будет с ней в итоге? Никто и не представлял, что творится за закрытыми дверьми спальни. А даже если бы и представлял? Откуда она знает, что испытывала ее мать? Что творил отец? Откуда? Может, и там была такая же жизнь, но утром мама облачалась в платье, которое скрывало следы ударов, надевала улыбку и шла целовать в лоб своих детей, хотя ночью ее губы касались совсем других частей тела. Однако Оленьке так хотелось верить, что бывает по-другому.

Три стука в окошко. Один длинный, два коротких. Миша. Оленька потихоньку подошла к входной двери и отперла ее. Как же он был хорош, ее любимый человек! Она быстро обняла юношу и поцеловала в губы. Миша был будто растерян. Он все-таки еще такой ребенок. Оленька остро ощущала, как повзрослела за время, прошедшее с их летнего свидания. Он начал говорить о чем-то, но она приложила палец к его губам. Зачем слова? Не хотелось терять время. Она прекрасно знала, зачем устроила свидание. Ей безумно хотелось почувствовать, наконец, то, что должна чувствовать женщина рядом с любимым мужчиной. Ее тело очистится от ночных кошмаров. Она должна теперь принадлежать ему – человеку, которого любит, – и никому более.

Не говоря ни слова, Оленька поцеловала Мишу еще раз. Ее язык нежно коснулся его губ. Миша будто поражен был ее смелостью, в глазах замер вопрос, но тело отреагировало быстрее, чем разум. Его язык коснулся ее, и они дали волю нежным и осторожным ласкам, впервые познавая друг друга. Поцелуи начали спускаться все ниже, а руки Миши скользили по тонкой ткани пеньюара, под которым полыхало юное тело. Оленька почувствовала, что внутри все ждет лишь его, ей так хотелось, чтобы Миша изгнал из ее лона другого мужчину. Теперь можно было. Та преграда, за сохранность которой так бьются до замужества, была устранена, и Оленька не расскажет никому, каким страшным способом. Но сейчас все это было неважно.

Они опустились на маленький диван. Жесткая обивка обожгла нежную кожу. Мишины руки продолжали скользить по ее телу, но он никак не мог решиться двинуться дальше. Оленька вздохнула про себя и легким движением подтолкнула возлюбленного, заставив лечь на спину. Его возбуждение уже четко выделялось под тканью брюк. Она аккуратно вытащила его член, нежно лаская руками, а затем коснулась кончиком языка, как тогда, на лесной полянке. Миша все еще смотрел на нее своими щенячье-преданными глазами. Руками он мягко гладил ее тело и наконец решился скинуть с девушки пеньюар. На секунду он замер, и Оля знала почему. Увидел синяки. Она подняла на него глаза, в которых мелькнули слезы. Продолжая рукой ласкать его член, она тихо произнесла:

– Каждую ночь с тех пор, что я вышла замуж, он насилует меня. Он бьет, порет кнутом, лишь бы шрамы и синяки не были видны.

– Да как он может! Как! – воскликнул Миша, задыхаясь от злости и возбуждения. – О, если бы я мог спасти тебя! Да я бы убил его!

Оленька быстро поцеловала его в губы, заглушая слова.

– Тише, – прошептала она.

А сама уже оказалась сверху и аккуратно села на него. Как же было приятно! Его член погрузился в ее тело, как будто был только для этого и предназначен. Оленька почувствовала себя единым целым со своим любимым. И это было безумно приятно. Она начала скользить, сначала медленными движениями, потом все ускоряясь. По лицу Миши девушка видела, что тот еле сдерживается, хотя сама так и не смогла до конца расслабиться. Наконец он достиг предела и бурно закончил прямо внутрь ее. Оленька прижалась к нему. Ей было безумно радостно ощущать рядом с собой молодого мужчину. Любимого мужчину, а не морщинистое тело ненавистного старика. Через пару минут, что они, обессилевшие, держали друг друга в объятиях, Миша с горечью прошептал, глядя на синяки на ее теле:

– Оля, любимая, что я могу сделать? Как избавить тебя от этого ада?

Оленька повернулась к нему, внимательно посмотрела в Мишины глаза, а затем тихо прошептала:

– Ты уже сказал. Убей его.

***

– Идея просто супер! – Женя сидел вместе с Костей за столиком его любимого клубного ресторана. Специально выбрали место подальше от танцпола, чтобы была возможность поговорить. – Американцам понравится. Юная феминистка из девятнадцатого века, решившаяся избавиться от мужа, насиловавшего и избивавшего ее. Да еще подруга-лесбиянка. Круто! Всем угодишь.

Костя довольно улыбнулся. Он знал, что идея отличная. Что там за скука была у прапрадеда? Муж Оленьки умер от сердечного приступа? У него будет по-другому. Любовь и смерть. Сперма и кровь – то, что нужно. Все-таки от нервотрепки последних дней была польза. Книга писалась легко, воображение работало по полной. В каждой строке он будто говорил: «Ну что, Оленька, получай, за все, что ты мне сделала». Правда, потом осекался. Никакой Оленьки нет. Нет!

– Слушай, ты не подскажешь мне хорошего айтишника? – вдруг спросил Костя.

– А для каких целей?

Костя поморщился, сомневаясь, сказать правду или нет. Ему повезло, что накануне он сохранил файл на компьютер, думая, не отправить ли его Кристине почитать. Иначе конец! Вместе с гугл-диском пропала бы вся работа. Костя был в бешенстве, когда понял, что не может зайти в аккаунт. Раз за разом он набирал пароли – старый, еще старее, все, какие помнил – ничего не подходило. А гугл на все отвечал: «Нам не удалось убедиться, что аккаунт принадлежит вам». И еще несколько раз заставил вводить идиотские символы, в половине которых Костя в спешке ошибался. Сомнений не оставалось: кто-то без его ведома изменил пароль и удалил аккаунт. Уведомления о смене пароля на почте он не видел, видимо, в это время телефон был не под рукой. Если оно вообще приходило. Если это дело рук человека. Если… Нет, никаких если. Человек, это делает человек, и нужно выяснить кто.