Капитан тихонько выругался. Однако, несмотря ни на что, разрабатывать все эти версии все равно придется. Стало быть, с утра он пошлет своих ребят с фотографиями по антикварным лавкам, а сам отправится на Таганку, где находится самая известная толкучка нумизматов и геральдистов. Там при желании можно разыскать почти любую монету, значок или даже орден. А вдруг кто-то из торговцев видел что-то похожее? И, конечно, нужно обязательно заехать в школу, где учился Грачев, и отправить кого-нибудь в его спортивный клуб.

На углу Гончарной улицы и Гончарного же проезда, рядом с магазином «Нумизмат» кипела обычная для толкучки жизнь. Рынок лишь на первый взгляд представлялся хаотичным скоплением народа. На самом же деле толкучка больше походила на прекрасно организованный пчелиный улей, где каждый член «семьи» выполняет заложенные в него природой функции: рабочие пчелы, не покладая лапок, вкалывают в поле, трутни, вопреки пословицам, тоже вносят свою лепту в общее благо, не покладая, правда, совсем других частей своего хитинового тельца, а пчелиные матки ничего и знать не желают кроме любви.

У каждого или почти у каждого на толкучке тоже были свои задачи. Первыми посетителей рынка встречали красномордые мужички с цепким взглядом – так называемые «светофоры», вероятно, получившие свое имя благодаря специфическому цвету лица, вполне сравнимому с традиционным окрасом сутками торчащих на свежем воздухе гаишников. «Светофоры» первыми выискивали в толпе потенциальных продавцов. Наподобие биржевых маклеров они оптом скупали сто́ящий товар и чуть погодя с выгодой толкали его вновь прибывающим нумизматам, делая деньги как на разнице в цене, так и на быстроте оборачивания капитала.

Еще лучше шли дела у «торговцев». Как правило, это были немолодые люди, страстные собиратели, сочетавшие приятное с полезным. Пополняя свои коллекции, они пытались сделать это с максимальной выгодой.

Коллекционеров-любителей, приезжавших просто для удовольствия или с целью обмена одной-двух монет, называли «пенсионерами». А многочисленная торгующая молодежь и вовсе считалась на рынке шелупонью и потому не подлежала какой-либо профессионально-цеховой классификации.

В принципе на толкучке можно было купить практически что угодно, однако в случае облавы любой коллекционер категорически отрицал факт продажи, выдавая его за обмен, поскольку российское законодательство запрещает торговлю драгоценными металлами без лицензии. А тот факт, что продажа орденов и медалей вообще является уголовно наказуемым деянием, только задирал цену на рынке.

* * *

Натренированный глаз «светофоров», похоже, мгновенно вычислял представителя власти даже в гражданской одежде, и хотя всех, кто шел справа и слева от Лучко, опросили на предмет наличия товара, к нему самому так никто и не обратился. Тогда он наобум подошел к паре «торговцев». Те поначалу оказались чуть общительнее, но затем тоже насторожились и не стали поддерживать разговор. Потолкавшись с полчаса в безуспешных попытках раздобыть информацию, Лучко каждый раз наталкивался на глухую стену страха и неприязни.

«Нет, здесь я только людей распугаю», – в итоге рассудил капитан. Кроме того, пошел дождь, и Лучко счел за благо отправиться под крышу магазина. Для проформы осмотрев витрины, он предъявил удостоверение и попросил позвать хозяина или иное ответственное лицо. Вышел заместитель директора, пригласил капитана в кабинет и весьма любезно согласился ответить на вопросы. На его визитке, в частности, было сказано, что ее обладатель – Неедов Валерий Васильевич – является еще и вице-президентом Московской ассоциации нумизматов. В ответ Лучко показал господину Неедову крупный снимок отпечатка монеты.

– Нет, именно такой никогда не видел, – сказал Неедов, изучив снимок. – Хотя похожий рисунок встречал.

Тогда капитан выложил следующий снимок помельче, дающий понять, где именно отпечатался след.

– Так это человек? – Неедов аж подскочил над столом.

– Мертвый человек, – невозмутимо уточнил капитан. – Как видите, это не просто монета.

Впечатлительный заместитель директора нервно забарабанил пальцами по столу.

– За что же его так?

– Вот мы и пытаемся разобраться. Кому и зачем, по-вашему, понадобилось клеймить человека древней монетой?

– Ну не знаю. Может, это барыга с нашей толкучки? Пытался кинуть клиента, за что и поплатился. Сами видели, народу на рынке полно. Все жаждут легких денег.

Следователь закивал.

– Да-да, спасибо за хорошую мысль, мы это обязательно проверим. – Капитан ткнул пальцем в первый снимок, дающий детальное представление об оттиске. – Скажите, Валерий Васильевич, а вам не приходилось видеть какого-нибудь оружия, украшенного подобной монетой?

Неедов развел руками.

– Извините, мы тут не по этой части. – Заместитель директора на минуту задумался. – Хотя я, кажется, знаю, кто мог бы вам помочь. Вот адрес. Это магазин-салон «Гренадер». Они-то как раз и торгуют холодным оружием.

Лучко аккуратно сложил бумажку и попрощался. Неедов проводил его до двери. У выхода капитан указал на окно, в котором как на ладони была видна толкучка.

– А на улице у кого-то из ваших конкурентов имеет смысл поспрашивать?

– Не думаю. Только время потеряете. Народ там пугливый.

– Я так и понял, – усмехнувшись, сказал капитан.

– Справедливости ради скажу, что на толкучке есть пара серьезных специалистов. Говорят, сделали целые состояния, дома на Рублевке отстроили… – В голосе Неедова послышалась легкая зависть.

– Что вы говорите? Это на значках да монетках-то?

– Ну, во-первых, не только на монетках. Во-вторых, иной значок тянет на десять, а то и пятнадцать тысяч долларов. А если у вас есть бронзовый памятник Ленину или иному вождю, желательно в полный рост, то это вообще другие деньги. Слышал, что сегодня торговцы кому-то, к примеру, бюст Щорса продали почти за миллион рублей. Поди плохо?

Возвращаясь в управление, Лучко, посмеиваясь, размышлял, как было бы здорово раздобыть бесхозный ростовой памятник какому-нибудь герою революции.

* * *

Буре с удовольствием подключился к поиску научного или, как минимум, наукообразного термина, который бы точно описал дар Глеба. Поскольку видения были связаны с биополями, профессор, недолго думая, взял за основу древнегреческое слово «агрос», что и означает «поле». Поначалу Буре собирался наречь Глеба «агронавтом», но тут возникала путаница с аргонавтами. Тогда Борис Михайлович вспомнил цитату из трагедии Еврипида «Циклоп». Там у Еврипида встречался любопытный неологизм – хотя, конечно, применительно к автору, жившему две с половиной тысячи лет назад, слово «неологизм» звучало весьма парадоксально. Так или иначе, с легкой руки Буре и с подачи великого трагика обладателя способностей вроде тех, что появились у Глеба, следовало называть поэтичным именем ἀγpοβἁτης – «агроватис», то есть «бродящий в полях». Глебу новый термин сразу понравился. Итак, отныне он «агроватис», блуждающий среди несметного числа кем-то когда-то рожденных мыслей, пережитых эмоций и испытанных ощущений. Словно древний пастух, потерявший в густых лугах овцу, он будет тщательно изучать хитросплетения неведомо кем оставленных и только ему одному видимых следов.