Тогда, пожалуй, можно будет сказать, что он, капитан Невельской, свою миссию выполнил. А после этого и матросская куртка не страшна, хотя вряд ли до нее дойдет: ведь и Муравьев, и долболобы из правительства не могут не считаться с тем, что никто, кроме Невельского с его самоотверженными товарищами, ничего подобного не сделает.

4

Взяв с собой 15 человек команды, художника Любавина и подпоручика Орлова, Невельской за двадцать два дня обошел на транспорте «Байкал» вокруг острова и еще раз убедился в том, что лучшего места, чем Тамари-Анива, для высадки десанта нет. Близилась осень, поэтому Геннадий Иванович направился в Императорскую Гавань и 6 августа заложил там пост Константиновский (8 человек во главе с урядником, им оставили 850 пудов муки и крупы, чего должно было хватить, даже с избытком, на всю зимовку), поставив перед начальником поста задачу — построить на зиму жилье и, как обычно, наблюдать за появлением иностранных судов, оповещая их о принадлежности края России.

Девятого августа «Байкал» пришел в Де-Кастри, в основанный Бошняком пост Александровский, который возглавлял мичман Разградский, веселый, никогда не унывающий молодой человек.

Пост размещался в большой полуземлянке на берегу залива, в ней жили сам Разградский, два казака и тунгус, служивший переводчиком. Возле строения, ближе к воде, возвышался довольно высокий флагшток с Андреевским флагом, сделанный из неошкуренной березы («Где только нашли такую стройную?» — подумал Невельской. В Приамурье берез было великое множество, но все какие-то корявые, свиловатые.) Позади полуземлянки виднелась поленница дров, а за ней — несколько штабелей не слишком толстых бревен, видимо, заготовки для строительства.

Все это капитан охватил одним взглядом еще при подходе шлюпки к берегу.

Команда поста выстроилась у флагштока для встречи начальника экспедиции. Мичман был в форменном сюртуке и морской фуражке, казаки и тунгус — в козлиных гулами и кожаных штанах шерстью наружу, заправленных в торбаза и олочи[20]. Лица исхудавшие, небритые; в руках казаков — кремневые ружья, у тунгуса — копье-пальма, из-за спины торчит лук, сбоку на перевязи — колчан со стрелами. Все держатся бодро, молодцом.

Шлюпка заскрипела носом по полоске галечника, служившей своеобразной пограничной линией между владениями моря и суши. Невельской спрыгнул на берег и, слегка увязая сапогами в сыпучем песке, пошел к флагштоку. За ним направились Любавин и Орлов.

Разградский шагнул навстречу капитану, вскинул пальцы к козырьку фуражки и звонким, почти мальчишеским голосом доложил:

— Ваше высокоблагородие, команда Александровского поста в честь прибытия в Татарский пролив первого русского корабля построена под флаг в полном составе. Больных и раненых нет. Командир поста мичман Разградский.

«В честь прибытия… первого русского корабля…» — Невельской, отдавая честь, на этих словах невольно оглянулся на свой любимый бриг, вставший на якорь в кабельтове[21] от берега.

«А ведь и верно: «Байкал» — первый в Татарском проливе! С чем тебя, милый, и поздравляю!» Геннадий Иванович усмехнулся, скомандовал «Вольно!» и, позвав мичмана прогуляться по берегу, спросил:

— А иностранцы, Григорий Данилович, вас не жаловали?

— Никак нет, Геннадий Иванович. — Разградский погрустнел. — Сплошные хозяйственные работы: валим деревья, ловим рыбу, охотимся… Надо бы строить казарму — людей не хватает.

— Я и тунгуса у вас заберу. Ненадолго — поведет нас к Кизи, потом вернется. А людей для строительства дам. Четырех человек.

— Неужто Дмитрия Ивановича? Он ведь у нас знатный строитель!

— Нет, не Орлова. Дмитрий Иванович на «Байкале» пойдет к западному берегу Сахалина, там на пятидесятом градусе есть небольшая бухта, Он высадится с пятью человеками, заложит с ними пост Ильинский, а сам двинется на юг до мыса Крильон в поиске мест для новых постов. Не хотел я их основывать раньше занятия Тамари-Анива, да, видно, придется: слишком уж запаздывает десант с Камчатки.

— Жаль, что не Орлова, — вздохнул Разградский, думая о своем. — Мы бы с ним казарму живо поставили. Надоело в сырой землянке. Это сверху тут сухой песок, а копни чуть глубже… Вы зайдите, Геннадий Иванович, посмотрите своими глазами.

— Сейчас и зайду, — кивнул Невельской. Он остановился, оглядывая панораму залива — широкую спокойную акваторию, окаймленную заросшими лесом буро-зелеными скалами, защищающими залив от ветров; в северной части выход в Татарский пролив частично перекрывали два острова, расстояние между которыми было примерно с милю, южнее и подальше располагался третий остров. Справа в залив впадала река Сомнин, а рядом с постом звенел чистой водой ручей Соколиный. — Прекрасная гавань! — воскликнул капитан. — Когда-нибудь здесь обязательно будет портовый город с железной дорогой. Жаль только, замерзает на целых пять месяцев.

— Ну, к тому времени, когда здесь город построят, а уж тем более железную дорогу, — сказал, улыбаясь, мичман, — я думаю, у нас будут мощные ледокольные пароходы.

— Возможно, возможно, — кивнул Невельской. — Но до того времени пока еще далеко, а потому нам следует все силы приложить, чтобы найти для Отечества незамерзающие гавани.

Они пошли обратно к флагштоку, под которым на чурбачке уже сидел и рисовал в альбоме Андрей Любавин, а подпоручик Орлов, собрав вокруг себя казаков и прибывших на шлюпке матросов, что-то чертил прутиком на песке.

— Дмитрий Иванович, Андрей, — окликнул их Невельской, — прошу внимания. Андрей, завтра мы уходим к озеру Кизи, там уже все должно быть готово к основанию Мариинского военного поста. Поэтому рисовать можете лишь до вечера. Дмитрий Иванович, вы свое задание знаете, а здесь дайте людям необходимые советы, как строить казарму…

— Я этим и занимаюсь, — откликнулся Орлов, прервав речь начальника.

Невельской молча пропустил его слова и затем продолжил, как ни в чем не бывало:

— …выберите подходящее, хорошо защищенное место и не забудьте снабдить строителей инструментами и гвоздями.

— Все будет исполнено в точности, Геннадий Иванович, — отрапортовал подпоручик и, краснея, добавил: — Простите, что перебил. Увлекся…

— Ладно, Дмитрий Иванович, здесь все свои, а вот при чужих — смотрите! — И даже пальцем погрозил капитан.

— Есть смотреть! — бодро и с явно лукавой интонацией ответствовал Орлов.

Все вокруг заулыбались, достоверно зная, что начальник экспедиции со своими товарищами никогда не держится субординации и ради дела стерпит любую вольность. А значит, нечего и волноваться.