– Можно взглянуть поближе? – обращаюсь я к помощнице старшего продавца.

Моя «соперница» оборачивается.

– Оу, – выдыхаю я. – Леди, вы заметили кулон раньше меня. Простите, я слишком увлеклась. Любезнейшая, юная госпожа была первой.

Девушка снимает вуаль, и я следую её примеру.

– Леди, – отвечает она с улыбкой, – я не буду спорить с вами из-за кулона. Я лишь присматриваюсь. Если вам нравится. Пожалуйста, не отказывайте себе.

– Вы очень добры, леди. Позвольте представиться, – в воспоминаниях я эту девушку не нахожу, а значит, мы незнакомы. – Я Нишаль из рода Ламбрин.

– О?! Н-нишаль?

– Должно быть, вы слышали обо мне много… нелестного. Простите, я не смею вам докучать.

Девушка качает головой:

– Нет-нет, я не это имела в виду. Я Белиса из рода Джант.

– Приятно познакомиться, Белиса. Говоря откровенно, слухи правдивы, но Небеса были милостивы ко мне. После семи дней и ночей беспрерывной молитвы я смогла увидеть, насколько недостойно себя вела.

Старшая леди Джант подходит ближе, и я повторно представляюсь, про себя радуясь ещё одной слушательнице. Хотя дама не слишком рада моему обществу, в просьбе посоветовать гребень она не отказывает и помогает выбрать действительно изящное украшение. Я же слово за слово рассказываю ей о чуде прозрения…

Распрощавшись с новыми знакомыми, я покидаю ювелирный салон и оглядываю площадь в поисках следующей пары ушей, но, увы, пока больше никого не вижу. Поправив вуаль, я обхожу салон и сворачиваю в проулок к довольно крупному магазину готовых платьев.

Насколько я понимаю, лавка рассчитана на состоятельных горожанок, но от случая к случаю элита сюда тоже заглядывает. Хотя среди знатных дам принято шить на заказ, иногда возникают ситуации, как у меня – когда платье нужно ещё вчера, а мастерица едва ли управится за день.

– Госпожа, – хозяйка выходит лично поприветствовать меня.

– Доброго дня, уважаемая, – приветливо здороваюсь я.

Хозяйка оказывается толковой женщиной, слёту понимает, что мне нужно и одно за другим показывает платья. До размерного ряда тут ещё не додумались, есть только «побольше» и «поменьше», зато за счёт свободного фасона платья легко подгоняются по фигуре, и я становлюсь обладательницей платья цвета слоновой кости с белоснежной кружевной отделкой, бледно-розового шёлкового платья, по подолу которого порхают крупные бабочки, медового платья, расшитого бусинами из янтаря… Я приобретаю больше десятка нарядов.

Раскланиваясь, хозяйка провожает меня до дверей.

– Удачной торговли, уважаемая.

Кошелёк изрядно полегчал, но возвращаться я не спешу.

Я выхожу обратно на площадь и всматриваюсь в прохожих. Повезёт? Не повезёт?

– Тяжело? – оглядываюсь я на Ату.

– Всё в порядке, госпожа.

Ну да, платья пушистые, но рук оттягивать не должны.

На площади никого подходящего, но я медлю, жду.

– Госпожа?

– Да…

Незнакомая леди со служанкой выходят из лавки с тканями. Я прищуриваюсь, прикидывая, как подобраться, но ничего не выходит. Рядом с лавкой экипаж, и леди уезжает.

Ещё? Да, есть! Но почти на противоположной стороне площади.

– Прогуляемся, – командую я.

Домой я возвращаюсь через час. Отсутствовать слишком долго неприлично, но это полбеды. Мне ещё с Изи разбираться, потому что оставлять её при себе никак нельзя.

Я неплотно обедаю и сразу же сажусь за учётные книги. Что и как искать я уже знаю, выборочно сверяю несколько записей, и недостача возрастает до двадцати семи слитков. Я выписываю расчёты на лист бумаги – достаточно. Нет, уверена, найти можно гораздо больше, но в этом нет смысла, потому что конечная вина на мне – контролировать хозяйство прямая обязанность госпожи, а Нишаль с этим не справилась.

– Изи, проводи.

Горничная вздрагивает, с подозрением смотрит на книги в моих руках:

– Г-госпожа? Госпожа, смилуйтесь!

– Ата, сходи, принеси мне чаю, – лишние уши ни к чему.

Изи не на шутку перепугана.

Я прокрадываюсь к двери и резко распахиваю. Вдруг Ата решила подслушать? Нет, девочка не подвела, ушла.

Я оборачиваюсь:

– Изи, когда сестрёнка советовала мне уродовать лицо пудрой, ты радостно ей вторила. Чья же ты горничная, м? И ты верно поняла, в книгах полно… ошибок. Тщательнее надо следы подчищать.

– Смилуйтесь, госпожа!

– Кто тебя научил воровать?

– Госпожа, я…

– Правильно, молчи. Разве дядюшка поверит, что тебя заставляли? А если и заставляли, ты должна была ко мне пойти или к нему. Верно?

Изи всхлипывает.

– Не реви. Я же не чудовище какое, в самом деле. Живьём не съем. Я могу вернуться за стол и очень внимательно посчитать, сколько слитков ты присвоила, а затем наказать по всей строгости.

Изи мотает головой.

– А могу согласиться, что в книге ошибки, но пропало не так уж и много… Я просто верну тебе контракт.

– Госпожа Мираль меня убьёт.

Образно или в буквальном смысле?

– Изи, ты в доме на полном содержании, и ежемесячно ты получала оплату, значит, с голода не пропадёшь, а там найдёшь себе новое место.

– Госпожа, я все до единого слитка семье отдавала!

– Изи… Я иду к тёте, и лучше тебе догнать меня вовремя, а уж как справиться дальше, думай. Не нравится? Так я сяду и все твои ошибки подсчитаю. Что тогда будет, знаешь?

Изи всхлипывает, но больше ни о чём не просит, вскакивает и бросается в боковую комнатушку – спальню для личных слуг. Я не возражаю, пусть соберёт вещи и даже пусть прихватит что-нибудь ценное, я нарочно оставляю на видном месте одну из уродливых золотых блямб, лишь по недоразумению причисленную к ювелирным украшениям. Отчасти мне девочку даже жаль, но, учитывая, что она от и до предана не мне, оставить её я не могу, я себе не враг.

Ата возвращается как раз вовремя, я отправляю её в спальню, пусть издали присмотрит, чтобы Изи не устроила мне ограбление века, а сама выхожу, прижимая к себе книги учёта и листы с расчётами.

Изи догоняет меня на полпути.

– Платье топорщится, – замечаю я. – Нет, не поправляй, хуже делаешь.

– Госпожа…

Я отворачиваюсь.

Мы подходим к покоям тёти, и Изи понятливо стучится, у меня-то руки заняты.

Выходит тётина личная горничная:

– Юная госпожа, госпожа Мираль уже отдыхает.