— Что нас обречет, так это именно валяние дурака с опросными листами, — сказал я. — К нашим ответам относятся вполне серьезно.

— Их даже не читают, — возразила Рэйчел. — Все устроено лишь для того, чтобы ты слушал еженедельные выступления Фримонта. Как их можно прочесть — двести миллионов каждую неделю?

— С помощью компьютера, — ответил я.

— Предлагаю выбрать вариант номер два, — заявил Николас, и мы так и сделали.

Мы заполнили карточки, вложили их в специальные, государством предоставленные конверты и, по предложению Николаса, вместе пошли к почтовому ящику.

— Мне надо с тобой поговорить, — сказал Николас, едва мы оказались на улице.

— Хорошо, — кивнул я, думая, что он хочет обсудить какие-то вопросы, связанные с карточками. Однако я ошибался. Как только он начал говорить, стало понятно его несколько странное поведение.

— Я получил информацию от ВАЛИСа, — произнес Николас низким, очень серьезным голосом. — И потрясен до глубины души. До сих пор ничего подобного… Впрочем, расскажу по порядку. В плане визуальном это снова была женщина. Она сидела в современно обставленной гостиной на полу возле кофейного столика. Вокруг располагались мужчины — в дорогих костюмах, костюмах процветающих бизнесменов. Все молодые. И что-то они горячо обсуждали. Вдруг женщина… — Николас помолчал. — Она открыла третий глаз, с линзой вместо зрачка. Открыла третий глаз, посмотрела на мужчин и… Фил, она заглянула прямо им в душу. И увидела все: что они сделали и что собираются сделать — совершенно все. Секретов не осталось. Она продолжала улыбаться. А они понятия не имели, что у нее есть третий глаз с всевидящей линзой. Знаешь, что ей стало о них известно?

— Ну?

— Они заговорщики, — сказал Николас. — Именно они спланировали убийства всех, кто был убит: доктора Кинга, обоих Кеннеди, Джима Пайка, Малколма Икс… Бог свидетель, Фил, она все это увидела. А мне было дано понять, кто она такая — сивилла. Римская сивилла, которая охраняет республику. Нашу республику.

Мы дошли до почтового ящика. Николас повернулся и положил руку мне на плечо.

— Она познала их и поняла, что они сотворили; и их призовут к ответу. Им ничего и в голову не приходило — они все шутили и смеялись, как беспечные школьники, а она наблюдала за ними своим третьим глазом — тем, с линзой — и тоже улыбалась. А потом третий глаз исчез, и она стала самой заурядной женщиной. Такой, как все.

— В чем цель заговора?

— Все они — дружки Ферриса Фримонта, — хрипло проговорил Николас. — Все без исключения. Мне было дано понять — и я понял, — что дело происходит в Вашингтоне, в роскошном номере роскошного отеля.

— Боже всемогущий!.. Похоже, нас проинформировали по двум существенным вопросам. Во-первых, ситуация еще хуже, чем мы думали. А во-вторых… нам помогут.

— О, она нам поможет, это точно. Говорю тебе, Фил, не хотел бы я поменяться с ними местами. А они все зубоскалили и ржали, будто все у них в ажуре. Когда на самом деле они обречены.

— Мне, признаться, казалось, что это мы обречены.

— Нет, — уверенно заявил Николас. — Они.

— Нам надо что-то предпринимать?

— Тебе — вряд ли, — поколебавшись, сказал Николас. — А вот мне… Мне, наверное, придется, По-моему, меня собираются использовать — когда придет время. Когда наши начнут действовать.

— Так они уже начали, — заметил я. — Вот, к примеру, тебе сказали. Если они многим скажут правду — как этот режим пришел к власти: буквально по трупам, по лучшим людям нашей эпохи…

— Тяжело все это, — вздохнул Николас.

— А ты уверен, что тебе не приснилось?

— Я действительно видел сон, — признался Николас. — Ничего подобного мне раньше не передавали. Фил, ты знаешь, что произошло в ту ночь с Джонни. Когда…

— Значит, их гибель организовал Феррис Фримонт?

— Да, это открыла сивилла.

— Но почему тебе? — спросил я. Из всех людей…

— Фил, сколько времени требуется, чтобы опубликовать книгу? С того момента, как ты сел ее писать?

— Много, — ответил я. — Полтора года как минимум.

— Да. Так долго она ждать не будет. Я чувствую это.

— А сколько она будет ждать?

— Вряд ли она вообще будет ждать. По-моему, для них задумать — значит сделать. Они планируют и действуют одновременно. Всеведущие умы, от которых ничто не скрыто. Аж дрожь пробирает.

— Но это ведь отличные новости!

— По крайней мере для нас, — согласился Николас. — Нам не долго еще отправлять эти чертовы открытки.

— Тебе следует написать Феррису Фримонту письмо, — сказал я, — и объяснить ему, что его вместе с подручными застукала римская сивилла. А что ты знаешь о римской сивилле? Вообще что-нибудь знаешь?

— Утром как раз посмотрел в «Британике». Она бессмертна. Та, первая сивилла, жила в Греции и была оракулом бога Аполлона. Потом она стала охранять Римскую Республику; написала кучу книг, которые читали вслух, когда Республике угрожала опасность. Я вот вспоминаю те толстенные, похожие на Библию книги, которые мне показывали в самом начале, — добавил Николас. — Знаешь, для христиан сивилла стала священна. Они считали ее пророком, наподобие иудейских пророков. Охраняющим добрых богобоязненных людей от напастей.

Именно это нам и требовалось — помощь свыше. Хранительница Республики услышала наш зов сквозь коридоры времени. В чем, собственно, нет ничего странного. Разве Соединенные Штаты не являются преемником Римской Республики? Мы унаследовали римскую сивиллу; бессмертная, она верна своему долгу. Да, Римская Республика исчезла — и в то же время существует в иной форме. Там говорят на другом языке и живут по иным укладам, но сердце империи осталось: единый язык, единый свод законов, единая денежная система, хорошие дороги… И христианство — государственная религия поздней Римской империи. После Темных веков мы отстроили все, что было потеряно, и даже больше; зубцы империализма протянулись до Южной Азии.

А Феррис Фримонт — наш Нерон.

— Если бы на книгу уходило не так много времени! — продолжал Николас. — Думаю, ВАЛИС все это сообщил мне для того, чтобы я передал тебе, а ты использовал материал как основу романа. Однако время ставит крест на такой возможности… если только ты уже не написал что-нибудь подобное. — Он посмотрел на меня с надеждой.

— Нет, — искренне ответил я. — Ничего из того, что ты мне рассказывал, я никогда не использовал. Слишком круто.

— Но ты ведь веришь?

— Я верю всему. Как выразился однажды обрабатывающий меня агент ФБР: «Вы верите всему, что слышите».

— И не можешь использовать?