– Что натворили, что натворили…

Как люди развитые, образованные, они видели, понимали, кого они привели к власти и что делается в стране. Миллионы, миллионы одних только расстрелянных, уничтоженных! К тому же они люди крещеные, имели нательные кресты. Молитвы читали, на святые иконы крестились. С детства – и до…

Трудно сказать, где это "до", и как это происходило…

Это вам не партбилет сдать. Тут надо всю свою душу, свою жизнь, всего себя "сдать" – изменить!

Как люди умные, (а многие наверняка и веру сохранили), они понимали, что ничем хорошим этот ужас не кончится.

Наверное, думали они еще и вот о чем. Привожу слова академика Натальи Бехтеревой, у которой репрессированы, расстреляны родители.

"Ведь в эти годы уже перестали работать и божеские, и человеческие законы, державшие общество, те, которые прививались людям столетиями. Молодежь просто о них не слыхала, большая часть "взрослых", столкнувшись с их официальным отрицанием, поплыла по своему биологическому течению.

В конце 1980-х годов… боже мой, как вновь изменились люди! Как? А так же, как в 1930-е. Всё так же. Но еще гораздо легче – ведь фон-то уже был готовый, от истин, державших общество надежнее всякой власти, не осталось почти ничего; и опять – по биологическому течению… Не только кровавые расправы, но и бескровные предательства, всё это торжество зла – результат слабости нравственных сил людей".

Каково же было этим офицерам-генералам-адмиралам в конце жизни, каково умирать – даже в своей постели, в окружении близких людей?

Одним историкам во всем этом наверняка не разобраться…

Еще кое-что из "Окаянных дней". Хотя можно перепечатывать страницу за страницей – прямая иллюстрация 1985 – 2000 годов!..

"Говорит, кричит, заикаясь, со слюной во рту, глаза сквозь криво висящее пенсне кажутся особенно яростными… И меня уверяют, что эта гадюка одержима будто бы "пламенной, беззаветной любовью к человеку", "жаждой красоты, добра и справедливости"!

"А сколько дурачков убеждено, что в российской истории произошел великий "сдвиг" к чему-то будто бы совершенно новому, доселе небывалому!".

"Рассказывают, что Фельдман говорил речь каким-то крестьянским "депутатам":

– Товарищи, скоро во всем свете будет власть советов!

И вдруг голос из толпы этих депутатов:

– Сего не буде!

Фельдман яростно:

– Это почему?

– Жидив не хвате!

Ничего, не беспокойтесь: хватит Щепкиных".

Писатель Максим Горький написал очерк "Ленин" в 1930 году – через шесть лет после смерти Ленина. За эти годы всё устоялось, отлежалось, сгладилось, и очерк написан таким, что является до сих пор настольной книгой всякого коммуниста, марксиста-ленинца. Вот передо мной книга с очерком, 1975 года выпуска, и вся в чьих-то карандашных пометках.

Подчеркнуто: "…в этой статье громко звучит человеческая гордость человеком".

Не подчеркнуто: "То, что написано мною вскоре после его смерти, – написано в состоянии удрученном, поспешно и плохо".

То, что написано в "состоянии удрученном", товарищи коммунисты никогда и не знали…

Также в очерк 1930 года никак не могли войти такие, например, слова Горького – пусть и восторженные.

"Ленин – человек исключительной силы… Талантливый человек, он имеет все задатки вождя, включая необходимое отсутствие этики, а также чисто барскую жестокость по отношению к жизни народных масс. Жизнь со всеми ее сложностями незнакома Ленину; он не знает народных масс, никогда не жил среди них. Но он научился… раздувать гнев этих масс, приводить в бешенство их инстинкты".

И это – "вождь мирового пролетариата"! (Цитата, разумеется, не из очерка 1930 года, и не из книги 1975 года).

Вышел бы очерк с этими словами – соратники Ленина, "самого человечного человека", живенько ускорили бы встречу двух друзей – на том свете… А в следующем издании очерк вышел бы уже без "перекосов" в изображении вождя. И слава Максима Горького, как "великого пролетарского писателя", ничуть бы не поколебалась…

"Устранили перекос" – только и всего!

Обычная большевистская тактика.

Еще один штрих, из очерка 1930 года. Слова Ленина о Луначарском.

"На редкость богато одаренная натура… Я его, знаете, люблю, отличный товарищ! Есть в нем какой-то французский блеск. Легкомыслие у него тоже французское, легкомыслие – от эстетизма его".

Анатолий Луначарский.

А вот как высказывался сам Анатолий Луначарский, много лет выполнявший функции министра образования (!) в советском правительстве.

"Ненависть – это то, чего мы хотим. Мы должны знать, как ненавидеть, потому что только таким путем мы сможем завоевать вселенную… Наша задача состоит в том, чтобы уничтожить … все виды морали".

До завоевания вселенной путем ненависти, слава Богу, дело не дошло…

Вот вам и "французский блеск", "легкомыслие", "эстетизм"!

"Неподходящие", "неудобные" цитаты – знаете, откуда мною взяты? Из книги Игоря Ивановича Сикорского "Небо и небеса" – он собрал высказывания из разных источников. Да, да, это тот самый Сикорский – один из основателей российского – и американского авиастроения. Он – еще и православный мыслитель. В 1918 году вынужден – как и миллионы, миллионы русских людей – покинуть Россию. Не могли, не могли такие люди, как Сикорский, оставаться в России! Потому что такие люди ясно видят, где добро – и где зло. Четко различают добро – и зло!

Одно из имен дьявола – отец Лжи. Четкая, четкая родовая отметина, как печать на лбу – у "демократов": стремление ко Лжи – в самом широком смысле!

Взгляните на фотографии Ленина – и его окружения… Страшная галерея каторжников, – по словам Бунина. (Не то, что на каторге были – рожи каторжные!).

Взгляните на изображения Ельцина – и его "соратников". Страшная галерея…

А чтобы научиться различать, видеть, понимать кто есть кто – "кто есть ху" – как говорил один из наших "великих демократов", отмеченный наипервейшей западной премией (неразличение добра и зла!) – надо обращаться к православию.

Единственный путь!

Сейчас подзатихло, а сколько было толковищ о масонах?! Можно бы отослать читателей к одному замечательному автору, доктору исторических наук. Мне очень понравилось: полно, сжато, живо, и – с юмором! А то обычно все пужались чего-то…

Но юморка я вам сейчас подброшу. Сидим мы как-то во времена больших толковищ с одним моим родственником, толкуем о политике. Дошли и до масонов. Родственник – мой абсолютный оппонент, и замечательный во всех отношениях человек: моряк-рыбак, по морям-океанам поплавал немало, всего на свете повидал.

Но, значит, о масонах.

– Эти… как их… муссоны, что ли? – говорит