Элена собирала чемодан. За годы близкого знакомства Сэм усвоил, что это крайне деликатный ритуал и лучше ей не мешать. Ее раздражало, когда в этот момент за ней наблюдали. Ей не нравилось, когда ей предлагали помощь. Но больше всего она не любила, когда с ней пытались завести разговор. Ее отношения с чемоданом и его содержимым были отчасти эзотерическими, и горе тому, кто осмеливался в них вмешаться. Наученный горьким опытом, Сэм взял книгу и спрятался в гостиной.

Элена на пару дней улетала в Париж, чему предшествовал длинный, полный извинений разговор с ее шефом, Фрэнком Ноксом. В парижском отделении компании возникли проблемы с одним из самых важных клиентов, генеральным директором сети фешенебельных отелей. Тому показалось, что штаб-квартира страховой компании уделяет ему недостаточно внимания и даже отчасти пренебрегает его интересами. Он желал получить подтверждение тому, что качество сервиса в «Нокс иншуренс» по-прежнему остается самым высоким. Короче говоря, он почувствовал себя нелюбимым. Не могла бы Элена, робко попросил Фрэнк, на несколько дней слетать в Париж и пригладить взъерошенные перышки директора? И хорошо бы он подумал, что она специально прилетела из Лос-Анджелеса, чтобы поболтать с ним за обедом. А Фрэнк в ответ на эту любезность добавит к отпуску Элены лишнюю неделю. Сэм отнесся к новости с пониманием. Все равно следующие несколько дней он будет по уши занят, а возвращение Элены они с удовольствием отпразднуют.

Он поднялся наверх и приложил ухо к дверям спальни. Оттуда доносился только слабый звук льющейся в душе воды — верный знак того, что сложная задача упаковки чемодана успешно выполнена. Он прошел на кухню и открыл бутылку розового из домена Отт — одну из тех, что оставил им Ребуль. С двумя бокалами он вернулся в гостиную в тот самый момент, когда через другую дверь в нее вошла завернутая в полотенце Элена.

— Закончила? — спросил Сэм.

— Да, — кивнула Элена, глотнула вина и поставила бокал на столик. — Ты что-то говорил о моем возвращении? — Она развязала полотенце, и оно упало на пол к ее ногам. — Может, пока порепетируем?

— Будешь по мне скучать?

Сэм и облачившаяся в черный деловой костюм Элена сидели в баре аэропорта и ждали, когда объявят ее рейс.

— Боюсь, я не переживу разлуки. — Рука Сэма под столом нащупала гладкое колено и скользнула по нему. — Нет, серьезно, я бы с удовольствием полетел с тобой, но здесь еще столько работы перед презентацией. Ты ведь меня знаешь — я трудоголик. Больше всего на свете люблю провести вечер в обнимку с компьютером.

— Мими научила меня одному замечательному слову, — улыбнулась Элена. — Blagueur. Оно будто для тебя придумано.

— На слух не очень приятно. Что оно означает?

— Шутник. Приколист. Трепач.

— Ну что ж, сочту за комплимент. — Сэм поднял глаза на табло и покачал головой. — Тебе пора. Передавай привет Парижу.

Поцелуй, прощальный взмах рукой, и он остался один.

* * *

Филипп в последний раз взглянул на законченную статью, отправил ее главному редактору и откинулся на спинку стула. В его работе это был один из самых приятных моментов. Завтра написанные им слова уже станут историей, но пока они свежие, ясные, колкие, убедительные и иногда смешные. Мысленно он погладил себя по голове. Оставалось еще сделать пару звонков, и на сегодня все.

Было довольно поздно, около девяти, когда он спустился в гараж за своим скутером.

Ребуль снял трубку на третьем звонке.

— Франсис? Это Сэм. Может, я не вовремя?

— Нет, Сэм, все в порядке. Я тут сижу наедине с кучей бумаг. — Из телефона послышался грустный вздох. — Дела! В один прекрасный день я все это брошу, куплю хижину на пляже, заведу себе какую-нибудь загорелую девчонку и буду ловить рыбу.

— Уверен, что так все и будет. А я уйду в монастырь. Но у меня есть хорошая новость: только что звонил Филипп. Он написал очень полезную для нашей презентации статью. Называется «Шатер над бухтой Грешников». Через день-два она появится в газете.

— Отлично. Патримонио будет в восторге. Он уже назначил дату для презентации?

— Говорит, в конце следующей недели, так что у нас с Гастоном еще куча времени.

— Что вы о нем скажете?

— О Гастоне? Та еще шельма.

— Это верно, — усмехнулся Ребуль, — но не забывайте, это наша шельма. Если будут проблемы, звоните мне. И знаете что, Сэм? По-моему, будет правильным отметить презентацию хорошим обедом. Все очень интимно, только мы вчетвером. Хочу познакомить вас с моим новым другом.

«Надеюсь, нам будет что праздновать», — подумал Сэм, положив трубку. Ребуль и Филипп, похоже, считали дело решенным, но Сэм не чувствовал такой уверенности. Уоппинг был крепким орешком, да и Патримонио не такой уж дурак. Вряд ли они легко сдадутся.

Вдруг поняв, что соскучился по Элене, он попробовал набрать ее номер, но ее телефон был выключен. Наверное, сидит в каком-нибудь шикарном ресторане с клиентом и делает вид, что ее очень интересуют сложности управления сетью отелей. Уже не первый раз Сэм мысленно поблагодарил судьбу за то, что в его жизни так много разнообразия и так мало рутины. Утешившись этой мыслью, он налил себе бокал вина и занялся презентацией.

Атмосфера на «Плавучем фунте» была напряженной. Лорд Уоппинг нервничал. Шпионы доложили ему, что члены комитета все чаще откровенно высказываются в пользу проекта американца. На этот раз на военный совет был призван Патримонио.

— Мне очень не нравится то, что я слышу, Жером. Все эта чушь о творческом подходе, глотке свежего воздуха, заботе о марсельцах и прочее. Это надо прекратить. Вы можете сказать этим дурням из комитета, чтобы они заткнулись?

Словарный запас лорда часто ставил Патримонио в тупик, но на этот раз смысл был совершенно ясен. Его светлость желает, чтобы его утешили. Председатель пригладил волосы и ободряюще улыбнулся.

— Я не думаю, что есть причины для беспокойства, — произнес он. — Я знаю этих людей, а они знают меня. Пусть себе болтают. Когда придет время, они поступят, как надо. Главное ведь — голоса, а не популистские высказывания. И не забывайте, что голосование у нас тайное.

Настроение Уоппинга улучшилось, и он разлил по бокалам шампанское, которое охлаждалось в хрустальном ведерке. Патримонио сделал глоток, одобрительно кивнул и, слегка нахмурившись, наклонился к хозяину. Теперь он нуждался в ободрении.

— Есть одна маленькая проблема. — Он пожал плечами, словно показывая ее ничтожность. — Этот пройдоха-журналист. Надеюсь, он больше ничего не напишет на эту тему. Вы, помнится, обещали позаботиться об этом.

Минуту Уоппинг молча смотрел на него.

— Я ведь уже говорил, Жером, что подробностей вам знать не надо.

Патримонио откинулся на спинку кресла и потряс в воздухе рукой.