Мне говорили (сам я при этом не присутствовал), что с мгновение Евгений Савойский разглядывал противника и от досады кусал перчатку. Каковы бы ни были его чувства, он тотчас же дал приказ отвести кавалерию, занимающую эту позицию.

Эффект, произведенный этой операцией, почти невероятен. Силы двух армий различались более чем на 100 батальонов. Принц Евгений был даже вынужден разместить гарнизоны во всех близлежащих городах. Маршал де Виллар, заметив, что союзники, потеряв свои склады, больше не в состоянии продолжать осаду, привлек около 50 батальонов из соседних гарнизонов. Это до такой степени усилило его армию по сравнению с иссякающими силами союзников, что принц Евгений больше не осмелился остаться на поле боя и был вынужден перевести все свои пушки в Кенуа, где они впоследствии были захвачены.

Что касается форсирования рек, то я считаю, что предотвратить это вряд ли возможно. Форсирование реки обычно сопровождается столь массированным артиллерийским огнем, что помешать авангарду переправиться через реку, окопаться и начать работы по строительству предмостных укреплений невозможно. Днем тут, конечно, ничего не сделаешь, но ночью на работающих солдат можно напасть. Если же нападать в то время, когда противник уже начал форсирование, вы внесете в его ряды полный беспорядок. Те, кто переправился, погибнут, а остальные повернут назад.

Но такую операцию нужно осуществлять крупными силами. Если ночь вы проведете в бездействии, то утром обнаружите, что вся неприятельская армия форсировала реку. Тут уже придется не действовать отдельными отрядами, а давать решительное сражение, что не всегда допускает ситуация.

Есть огромное число уловок и хитростей, которыми при форсировании рек каждый пользуется в зависимости от мастерства и изобретательности.

Поскольку я вдаюсь в мельчайшие подробности, я не могу не рассказать, как приманивать лошадей. Лишь немногие партизаны умеют делать это. Приманивание – это отвлекающая уловка, имеющая целью захватить неприятельских лошадей, когда они находятся на пастбище. Верхом, переодетый в форму фуражира или погонщика той армии, у которой предполагается угнать лошадей, вы должны подъехать к пастбищу и сделать несколько выстрелов. Ваши помощники отвечают выстрелами с другого края пастбища или площадки для выгула.

Потом они галопом с криками и стрельбой скачут к месту скопления лошадей. Все лошади помчатся оттуда, невзирая на привязи и упряжь и сбрасывая по дороге своих всадников. Как бы ни было велико их число, перепуганные, они могут преодолеть несколько лье. Вам остается лишь гнать их к заранее подготовленной территории, огороженной либо изгородями, либо вырытыми рвами, где их можно бесшумно остановить и легко захватить. Эта хитрая проделка причинит противнику немалый урон. Я видел, как это делается; но все забывается, и никто об этом сейчас не помнит.

В день битвы при Денене, когда все было закончено, кавалерия спешилась. Маршал де Виллар, проходя вдоль строя, как всегда, веселый, обратился к солдатам полка, стоящего справа от него: «Ну, ребята, мы их взяли!» Некоторые закричали в ответ: «Да здравствует король!» – и подбросили шляпы в воздух. Остальные последовали их примеру, подкрепив крики стрельбой, к всеобщему веселью присоединилась и кавалерия. Это так напугало лошадей, что они сорвались и убежали. Если бы тогда перед ними оказались четыре партизана, они могли бы увести их к врагу. Этот случай имел печальные последствия; много людей было ранено, большое количество оружия потеряно.

Не все в природе создано так, словно это было спланировано. Даже очень немного. Почти любая местность имеет свои характерные черты, и умелый полководец извлекает из этого выгоду. Я говорю об ущельях, труднопроходимых дорогах, цепях озер и бесконечном множестве других характерных примет местности, все из которых прекрасно помогают в уловках, когда Бог милосердно дает человеку здравый смысл. Иногда эти особенности местности, способные изменить ситуацию, не привлекают вашего внимания до тех пор, пока не становится слишком поздно и вы сами не видите, что попали в нелепое положение.

Умение атаковать – в природе французов. Когда полководец не хочет зависеть от строгой дисциплины в своих войсках, а генеральное сражение требует строгого порядка, он должен лишь создавать условия, при которых выгодно действовать отдельными бригадами. И разумеется, такие условия всегда найдутся. Мужество и пыл, свойственные французам, никто никогда не отрицал. Со времен Юлия Цезаря (Юлий Цезарь воевал с галлами – предками французов. – Ред.) (он сам утверждает это в своих «Комментариях») я не знаю ни одного примера, когда бы они не воспользовались любым удобным случаем. Их первый удар ужасен. Необходимо только знать, как продлить такое состояние умелым расположением войск, а это дело полководца.

Ничто так не облегчает эту задачу, как редуты. Вы всегда можете послать на них свежие силы для отражения атаки противника – ничто не повергает неприятеля в большее смятение и испуг. Ведь во время наступления он всегда боится ударов во фланги. Ваши же войска, чувствуя, что их тылы прикрыты редутом, на который противник вряд ли осмелится пойти, атакуют с большим воодушевлением. Именно в этом случае вы можете получить огромную выгоду от хваленой мощи и стремительности французов, внушающей страх у всех народов во все времена (это не совсем так. С французами успешно воевал Фридрих II, а после длинной череды победных войн Наполеона французов «остудили» в 1812—1814 гг. (по большому счету – навсегда) русские. – Ред.). Но поместить их за укрепления значит лишить боевого настроя; тогда они становятся лишь обычными людьми.

Каков был бы результат в Мальплаке (1709), если бы маршал де Виллар с большей частью своей армии атаковал половину армии союзников, которые любезно расположились так, что были разделены лесами и не имели связи друг с другом? Фланги и тыл французской армии были бы в безопасности. (При Мальплаке Виллар, имея 90 тыс., отразил все атаки союзников, потерявших 25—30 тыс., тогда как французы лишились 14 тыс. – Ред.)

Для того чтобы намеренно неправильно расположить войска, требуется больше искусства, чем думается, но нужно быстро суметь сменить их на правильные. Ничто не может привести неприятеля в большее смятение: он рассчитывал на определенную ситуацию, соответствующим образом расположил войска, а в момент начала атаки все изменилось! Повторяю: ничто не приведет его в большее смятение и не заставит совершить большее количество серьезных ошибок. Если он вовремя не сменит свои диспозиции, он будет разбит, а если он начнет менять их на глазах у противника, он будет разбит тем более. Человеческий дух этого не выдержит.

Меня не интересует ни одно из этих понятий. Когда я слушаю разговоры об оборонительных линиях, я всегда думаю, что говорят о Великой Китайской стене. Хорошие линии – это те, которые создала природа, а хорошие укрепления – это хорошие диспозиции и храбрые солдаты. Я, фактически, никогда не слышал, чтобы на укрепления, которые нельзя увезти с собой, нападали. Причины я объяснял в других местах. Если численность ваших войск меньше, чем у противника, когда он нападет всеми своими силами в двух или трех разных местах одновременно, вы не продержитесь даже в укреплениях. Если силы равны, произойдет то же самое. Но тогда зачем же трудиться их сооружать? Они хороши только для циркумвалационных[38] и контрвалационных[39] линий, чтобы не дать противнику прийти на помощь осажденной крепости или осажденным покинуть крепость.