— Вам известно имя человека, снабжавшего ее наркотиками?

— Мне не приходило в голову ее спрашивать. Мне это было неинтересно. Но, если хотите знать мое мнение, в тот вечер она попробовала что-то новенькое. Никогда не видела ее в таком приподнятом настроении и, как мне ни больно это признавать, такой молодой и красивой. Даже кожа у нее помолодела! От нее исходило какое-то сияние… Посторонний, очевидно, решил бы, что она провела несколько дней в салоне красоты, но мне лучше знать. Мы обе посещаем «Парадайз», и в тот день ее там не было. В общем, я спросила ее, в чем фокус, а она только улыбнулась и ответила, что открыла секрет красоты и собирается на этом нажиться.

— Любопытно, — выдавил Фини, плюхнувшись на сиденье Евиной машины. — Мы поговорили с двумя из троих людей, которые последними видели потерпевшую, и оба ее на дух не переносили.

— Они могли бы сделать это вместе, — задумчиво отозвалась Ева. — Фитцджеральд знакома с Леонардо и хочет с ним работать. Что может быть проще? Обеспечить друг другу алиби — и дело в шляпе.

Фини похлопал себя по карману, где лежали кассеты с записями охранных видеокамер.

— Вот посмотрим записи, тогда и поговорим. Знаешь, мне почему-то кажется, что мы в принципе ошибаемся насчет мотива. Тот, кто это сделал, хотел не только ее убить. Ему зачем-то понадобилось уничтожить лицо. Как бы то ни было, убийцу обуревала страшная ярость. По-моему, оба допрошенные на такое не способны.

— Даже ангела можно превратить в зверя, надо только нажать нужные кнопки. Хочу заглянуть в «Зигзаг», чтобы проверить рассказ Мевис. Еще надо назначить встречу с продюсером. Поручи одному из своих ребят проверить таксомоторные компании. За руль Пандора в ту ночь не садилась, а я что-то не очень себе представляю нашу героиню, отправляющуюся к Леонардо в метро или на автобусе.

— Сейчас. — Он взялся за сотовый телефон. — Если она воспользовалась такси или вызвала лимузин, мы получим ответ уже через пару часов.

— Хорошо. Заодно проверь, ехала она одна или со спутником.

Днем в «Зигзаге» было пустовато: заведение явно оживало ближе к ночи. При свете дня сюда заглядывали в основном туристы и торопливые горожане, не обращавшие внимания на убогость интерьера и плохое обслуживание. Клуб ночью тонул в огнях, но при безжалостном утреннем солнце демонстрировал всю свою обветшалость и запущенность. Тем не менее некий ореол загадочности, окружавший его в темноте, сохранялся и сейчас.

Музыка здесь не затихала ни на минуту, но после заката она превращалась в рвущий барабанные перепонки грохот. Главную роль в интерьере заведения играли две вращающиеся танцплощадки, приходившие в движение в девять вечера. Сейчас они пустовали и являли собой грустное зрелище, демонстрируя бесчисленные царапины, оставленные каблуками танцоров.

На обед в «Зигзаге» предлагались сандвичи и салаты, названные в честь почивших рок-звезд. Сегодня упор делался на взрывчатую смесь из бананов, лука и арахисового масла; утверждалось, что это было любимое блюдо Элвиса Пресли.

Ева и Фини уселись на высокие табуреты у стойки, заказали черный кофе и разговорились с барменшей.

— Вы работаете в ночную смену? — спросила Ева.

— Нет, только в дневную.

Барменша поставила перед Евой чашку с кофе. Эта была румяная и достаточно пышная особа, как будто сошедшая с экрана, где только что рекламировала вкусную и здоровую пищу.

— Есть ли кто-нибудь в ночной смене, с десяти до трех, кто обращает внимание на клиентов, может их запомнить?

— Здесь все стараются не обращать друг на друга внимания, — нахмурилась барменша.

Ева достала из кармана полицейский значок и положила его на стойку.

— Может, это кому-нибудь освежит память?

— Понятия не имею. — Барменша безразлично пожала плечами. — Слушайте, у нас тут приличное место. У меня дома ребенок, поэтому я работаю только днем и придирчиво выбираю себе рабочие места. Прежде чем сюда явиться, я долго наводила справки и выспрашивала. У Дениса приятная обстановка, сами видите. Иногда здесь, конечно, становится диковато, но он старается не снимать с котелка крышку.

— Кто такой Денис, где его можно найти?

— Его кабинет наверху. Поднимитесь по лесенке вон там, справа, за стойкой. Денис — хозяин клуба.

— Эй, Даллас, может, сперва перекусим? — заканючил Фини, торопясь за Евой. — Мне захотелось попробовать «Джона Леннона».

— Не советую.

Видимо, Дениса предупредили о любопытных посетителях. Едва они поднялись наверх, зеркальная панель в стене отодвинулась, и полицейские увидели невысокого аккуратного мужчину с заостренной рыжей бородкой и по-монашески подрубленными черными волосами.

— Добро пожаловать в «Зигзаг», господа, — произнес он тихо, почти шепотом. — Какие-нибудь проблемы?

— Нам необходима ваша помощь, мистер…

— Денис, просто Денис. Зачем загружать память фамилиями?

Он пригласил их в кабинет. Карнавальная атмосфера осталась за порогом: офис оказался по-спартански строгим и тихим.

— Мое святилище, — объяснил Денис, наслаждаясь впечатлением, произведенным на гостей резким контрастом между суетой снаружи и полнейшей тишиной внутри. — Оценить прелести шума и толкотни можно только при условии, что есть возможность испытать прямо противоположное. Присядете?

Ева опустилась на жесткий стул с прямой спинкой, Фини, поколебавшись, поступил так же.

— Мы проверяем поведение одной из ваших вчерашних клиенток. — Ева показала Денису свой значок. — Может быть, на нее обратил внимание кто-то из официантов, работавших в вечернюю смену. Насколько я знаю, она расплачивалась при помощи кредитной карточки. Не могли бы вы…

— Зачем же беспокоить официантов? Какое время вас интересует?

— Где-то между одиннадцатью вечера и часом ночи. Денис подошел к письменному столу, вставил кассету в видеоустановку, нажал на клавишу, и кабинет сразу затопил шум. На небольшом экране появилось буйство красок, движение. Поборов удивление, Ева сосредоточилась. Им показывали клуб в разгар веселья. Казалось, высокомерное высшее существо-небожитель оглядывает с небес ничего не подозревающих, наивно веселящихся смертных. Это сравнение очень подходило Денису, аскетичному обитателю второго этажа, который с улыбкой наблюдал за Евиной реакцией.

— Если хотите, я могу убрать звук.

Воцарение тишины оказалось еще более неожиданным, чем недавняя шумовая атака. Теперь в движениях толпы сквозила непристойность. Танцоры дергались на вращающихся площадках, разноцветные вспышки выхватывали из темноты их лица, фиксируя выражения радости, экстаза, разнузданности. За боковым столиком развивалась ссора: судя по жестам участников, словесные аргументы вот-вот должны были смениться рукоприкладством. За другим столиком, наоборот, любезничала парочка: многозначительные взгляды и интимные прикосновения не требовали комментариев.