– Разве? А вот я не уверен.

Свадьба прошла чрезвычайно пышно. Дворец был полон людей, ошеломленных всем увиденным.

Что бы ни говорил Чезаре, Джованни Сфорца был довольно привлекательным мужчиной. Высокий, с густыми волосами, прямыми стройными ногами и без малейших признаков косоглазия. Ему повезло родиться в знатной семье, хоть и незаконным сыном. Впрочем, ублюдки в роду вельмож, подобных Сфорца, стали обычным делом, их появление скорее свидетельствовало о плодовитости мужчин, чем об отсутствии морали, поэтому ничто не помешало Джованни унаследовать Пезаро, где дядюшки прикрывали ему спину.

Не повезло ему лишь в том, что он не унаследовал их гипертрофированного тщеславия. В двадцать семь он уже достаточно повидал жизнь, чтобы понять, что никогда не добьется многого. Каждый раз, когда судьба подбрасывала ему возможность отличиться, живот скручивали такие спазмы, что порой он не мог разогнуться и часами не выходил из туалета. Выращенный на историях о войне и интригах, он хотел бы побороть этот недуг, но был не в силах.

Женитьба казалась Джованни безопасным предприятием, тем более что он уже имел подобный опыт. Его первой женой стала ни много ни мало сестра герцога независимой Мантуи. Пусть это был брак не по любви, супруги прекрасно ладили. Их отношения могли развиться даже во что-то более глубокое, но через два года молодая жена умерла в родах, забрав с собой на тот свет и появившегося младенца. Она успела лишь нежно обнять малыша перед смертью, пока врачи тщетно пытались остановить кровотечение.

Впервые Джованни прознал о предстоящем альянсе, когда дядя Людовико назначил его на хорошую должность в миланской армии, присовокупив к ней соответствующее содержание. Однако лишь услышав фамилию Борджиа, он начал беспокоиться. Мантуя, по крайней мере, располагалась неподалеку от дома, а все члены семьи Гонзага могли похвастаться чистой итальянской кровью. Но что тут возразишь? Еще худшим кошмаром обернулась бы для него попытка увильнуть от брака, инициированного самим папой при посредничестве его собственного дяди – папского вице-канцлера и герцога Милана. Джованни вызвали в Рим на переговоры, и почти три недели он провел в четырех стенах в ожидании приема. Как оказалось, его невеста уже была обещана какому-то испанскому вельможе – тот тоже приехал в Рим и теперь грозился зарубить мечом любого, кто посягнет на его суженую. Джованни решил, что безопасней не выходить из дома.

Затем его соперник неожиданно уехал. Ходили слухи, что от него откупились, отдав три тысячи дукатов. Такая крупная сумма вызывала приятные мечты о размерах приданого невесты. Дядя Джованни, кардинал Асканио, позаботился обо всех нюансах сделки, не скупясь на сладкие слова и щедрые посулы. Помолвка состоялась в феврале, от имени Джованни выступал его поверенный. Вернувшись домой, он рассказывал о том, как чиста и свежа невеста и как словоохотлива ее тетушка. Ее беспокойные братцы не объявились. В приданое давали впечатляющую сумму – тридцать тысяч дукатов. Будущий муж попадал в окружение папы, а впоследствии получал полный доступ к телу его драгоценной дочери. Такой шанс выпадает раз в жизни. Джованни нетерпеливо бродил по дворцу, все реже вспоминая свою первую жену. Он представлял, как эти комнаты вновь наполнятся музыкой и смехом. Город превратится в культурный центр страны. Они станут устраивать приемы для послов и кардиналов, да что там, для самого папы римского! Он будет охотиться, танцевать и сидеть за столом с любимой и любящей женой, и она подарит ему сыновей, которые достигнут высот, неведомых их отцу. Джованни провел большую часть того дня в туалете, хотя и не знал почему, ведь впереди его ждало столь радужное будущее.

Впрочем, желудочные колики определенно пришлись не ко времени. Из Рима сообщали, что подготовка к роскошной свадьбе идет полным ходом. Одно лишь свадебное платье будущей жены, по слухам, обошлось в полторы тысячи дукатов (и его заверили, что эти деньги взяли отнюдь не из приданого). Собственный гардероб Джованни был далек от идеала. Как член одной из богатейших семей Италии, он не мог позволить кому-то затмить себя, а приданое поступало в его распоряжение только после консумации брака. В конце концов он решился просить о помощи. У его бывшего шурина из Мантуи имелось великолепное церемониальное ожерелье, изготовленное знаменитым ювелиром и подходящее даже жениху королевских кровей. Эта услуга ничего не будет ему стоить, ведь в ответ он тоже когда-нибудь окажет шурину с десяток куда более полезных услуг, учитывая, насколько влиятельна семья его невесты.

Восхитительное и тяжелое, как ярмо, ожерелье прибыло очень быстро. С самой свадьбой, однако, не спешили. Она была запланирована на апрель, затем отложена до мая, а после и до июня. То дворец оказался не готов, то папа отлучился по срочным делам. Прочие женихи оживились. Правда, когда Джованни отважился задать вопрос напрямую, ответ последовал незамедлительно. Можете не сомневаться, она будет вашей и только вашей.

Формально, но не физически. Не поэтому ли Джованни чувствовал, что для полного счастья ему словно чего-то не хватает? Впрочем, как можно желать ту, кого еще ни разу не видел? Важнее было другое: ведь всем известно – брак становится настоящим, лишь когда муж и жена делят вместе ложе, и пищеварительная система Джованни не одобрила официальную отсрочку начала брачных отношений. Одним словом, этот союз, который на бумаге выглядел как сбывшаяся мечта, по сути с самого начала попахивал каким-то шарлатанством.

* * *

Тем временем Александра волновали вещи поважнее, чем желудок будущего зятя. Лукреция – единственная из его четверых детей, кого он мог использовать в нынешней шахматной партии. А христианский мир полон множества проблем, требующих каждодневного внимания понтифика. Хорошо, если интересы семьи пересекаются с интересами папства. Как в этом июне, когда в Рим в обстановке строжайшей секретности, тут же породившей множество слухов, прибыл испанский посол дон Диего де Аро.

Казалось, Бог услышал молитвы Александра Борджиа.

Со своего великолепного папского трона он взирал на пузатого суетливого человека, взмокшего от волнения в теплом бархатном камзоле. Тот раскатал перед понтификом пергаменты с начертанными на них картами и расставил по краям грузики, чтобы было удобно смотреть.

– Видите этот остров, ваше святейшество? Мы зовем его Эспаньола. Смотрите – вот здесь написано его название. Все говорят о нем, как о Новом Свете! Он и сам по себе удивителен, но кто знает, что лежит за ним дальше? – Голос посла, высокий от природы, становился все выше от волнения. – Поэтому необходимо начертить какие-то границы. Уверен, вы со мной согласитесь.

Александр задумчиво кивнул. Этот Новый Свет действительно новый, и в спешке созданные карты почти ничего не могут о нем поведать. К востоку, за очерченными берегами Европы и Африки, раскинулось море с нарисованными волнами, рыбами и парусными лодками, а дальше – вертикальная линия длинных островов. На одной из карт посредине моря была прочерчена тонкая линия, на другой же такой линии не было. Когда христиане воюют за обладание новыми землями, к кому им обращаться за наставлением, как не к папе? Александр выжидал, воздавая хвалу Господу за открывшиеся перспективы и наслаждаясь тем, какими глазами смотрел на него маленький пузатый человечек, чья жизнь и карьера зависели теперь от того, заключит ли он нужную его хозяевам сделку.