Королева была обеспокоена. Последние события все-таки сказались на здоровье Роберта, он простудился и слег. Теперь он был прикован к постели.

Как мы беспокоились — королева и я. Я была в отчаянии, потому что она могла его навещать, а я была лишена такой возможности. Я ни на чем другом не могла сосредоточиться, безуспешно пытаясь придумать способ пробраться к нему.

Она навестила его и вернулась, жалуясь на то, что в его покоях слишком сыро.

— Нам необходимо его переселить, — заявила она, опять обращаясь ко мне. Это показалось мне дурным предзнаменованием.

Затем она выбрала Роберту покои рядом со своими собственными.

Вскоре стало ясно, что она все-таки что-то заподозрила. Когда он поправился, Елизавета неожиданно объявила мне, что намерена отослать меня обратно в Чартли, к мужу.

Мое замешательство, должно быть, отразилось на моем лице. От отчаяния меня чуть не стошнило.

— Но, мадам, — взмолилась я. — Уолтера месяцами нет дома. И сейчас он на службе Вашего Величества.

— Ничего. Когда он вернется, то его должна ждать теплая постель. И вообще, самое время родить ему сына, — ее глаза проницательно смотрели на меня. — Плохо, когда влюбленные супруги разлучаются надолго. Это может привести к неприятным последствиям, которых я предпочла бы избежать при своем дворе. Так что выше голову. Подумай о доме и детях.

— Я буду скучать по Вашему Величеству.

— Думаю, семья должна заменить тебе все, о чем ты будешь скучать.

Мама была в это время при дворе, и я зашла сообщить эту новость.

— Да, я знаю, — кивнула она. — Королева говорила со мной и правильно считает, что такой женщине, как ты, не следует надолго расставаться с мужем. Она сказала, что при виде тебя в глазах некоторых мужчин появляется похотливое выражение.

— Она не говорила, чьи глаза имеет в виду?

Мама покачала головой.

— Королева не называла имен.

Итак, она что-то знает. Она что-то заметила и решила услать меня прочь, потому что не желала иметь рядом соперницу.

Расстроенная и злая, я уехал в Чартли. Роберт даже не сделал попытки попрощаться. Не хотел рисковать своим положением.

Он просто использовал меня, чтобы пробудить ревность королевы, и это сводило с ума. Я приходила в ярость при мысли о том, что, использовав меня, он способствовал моему отлучению от двора.

Он просто подлец! Я для него пустое место, средство для удовлетворения сиюминутной прихоти.

Какая же я была дура!

И тогда я пообещала себе, что когда-нибудь покажу им, что со мной нельзя так обращаться.

* * *

Я возвращалась в Чартли, совершенно упав духом. И как ненавистен был вид огромной каменной крепости, возвышавшейся на холме, которой на Бог знает сколько лет предстояло стать моим домом.

Перед отъездом я поговорила с родителями — они оставались при дворе. Как же я им завидовала! Отец уже стал казначеем королевского дворца, а мама была камеристкой.

— Тебе пора вернуться в Чартли, Леттис, — сказал отец. — Молодым супругам нельзя расставаться надолго.

— Ты наверняка соскучилась по Уолтеру и детям, — поддержала его мама.

— Да его все равно месяцами нет дома, — буркнула я.

— Ну и что? Зато он будет приезжать, как только сможет, и ты наконец будешь вместе с девочками.

Я, безусловно, рада видеть детей, но они не заменят мне увлекательную придворную жизнь.

Первые дни в замке я провела в депрессии, гадая о том, что происходит между Робертом и королевой. Недавняя ссора никак не отразилась на ее чувствах. Я спрашивала себя, удастся ли любви взять верх над опасениями. Устоит ли она перед соблазном?

Интересно, говорила ли она с ним обо мне? Роберт наверняка открестится от всего, чтобы не потерять ее расположения. Или, если припрут к стенке, заверит ее, что просто развлекался, потому что она постоянно отказывает ему в том, чего его сердце желает больше всего на свете. И я поклялась однажды показать ему, что со мной нельзя так обращаться. Впрочем, вскоре я поостыла, понимая, что ничего не сделаю… по крайней мере, пока. Я обратилась за утешением к семье и, как ни странно, нашла его.

Пенелопе шел уже шестой год, и в этой прелестной, умной и упрямой девочке я узнавала себя. Дороти, на год младше, была более покладистой, но тоже имела особый характер. Они были рады видеть меня, и в этом смысле родители оказались правы.

Вернулся в Чартли и Уолтер. Он служил вместе с Эмброузом Дадли, графом Уорвиком, с которым очень подружился. Я с интересом слушала об Уорвике, потому что он был старшим братом Роберта и вместе с ним сидел в Тауэре после неудачной попытки посадить на трон леди Джейн Грей.

Уолтер был нежен, словно в первые дни нашего брака. Моя привлекательность ничуть не пострадала от моей неверности. Но как же он отличался от Роберта, и как я возмущалась коварной судьбой, выдавшей меня замуж за Уолтера Девере, в то время как в мире существовал такой мужчина как Роберт Дадли.

Впрочем, моя природа была такова, что отношения с Уолтером также доставляли мне известное удовольствие. По крайней мере, он оставался верным и принадлежал мне.

И вскоре я забеременела.

— На этот раз будет мальчик, — уверенно сказал Уолтер.

И действительно, темным ноябрьским вечером в одном из поместий Уолтера, Нетервуде в Херефордшире, куда он увез меня, я родила мальчика, чем, признаться, очень гордилась. Уолтер был вне себя от радости, ведь я подарила ему того, о ком, как и большинство мужчин, он мечтал — сына и наследника.

Встал вопрос о том, как мы назовем нашего сына. Уолтер хотел назвать сына Ричардом в честь своего отца или Уолтером в свою собственную честь, но я заявила, что хотела бы отойти от семейных имен и назвать его Робертом. Уолтер был так счастлив, что не стал спорить.

Мой сын с самого начала был замечательным ребенком, веселым и смышленым. К собственному удивлению, я с головой ушла в заботы о сыне. Он помог исцелить мои душевные раны, и, о чудо, я перестала тосковать по двору.

Прошло восемь лет, прежде чем я снова увидела Роберта Дадли, и за эти восемь лет в мире много чего произошло.

Мой сын заметно изменил наш уклад жизни. Сестры обожали его, его отец гордился им, прислуга боготворила. Но самым странным было то, что все, чего хотела от жизни я, так это возможности заботиться о нем. Я ни за что не собиралась оставлять его на попечение нянькам, поскольку не хотела допустить того, чтобы он привязался к ним больше, чем ко мне.