Но в его планы вновь вмешался случай. Как это часто случается в гористой местности, там вдруг резко переменилась погода: жара снова сменилась прохладой. Чета Чиано попросила Хольтена остаться с ними и помочь им приобрести теплую одежду. Сначала Хольтен колебался, но после того, как Эдда продемонстрировала ему, как бедные дети дрожат под подобием пончо, сделанных из постельных одеял, он согласился остаться.

Ему удалось быстро получить разрешение на закупки одежды без карточек, а затем организовать встречу с владельцами самых крупных магазинов одежды Мюнхена в самом модном салоне города от-кутюр. Все коммерсанты и их персонал были строго предупреждены о соблюдении секретности, а графа Чиано проинструктировали, чтобы он не отходил от супруги. Для Эдды это был настоящий праздник. Когда ей предложили выбрать одну из двух шуб, она с улыбкой заявила, что оставит себе обе. Примерно то же самое повторялось и с бельем, и с платьями, и с обувью, а также бесчисленным множеством прочих вещей для графини и ее детей.

Хольтен мысленно начинал закипать, видя то, как небрежно дама обращается с деньгами его управления, когда вдруг заметил отсутствие самого графа. Сначала все казалось тривиальным. Ни Эдда, ни дети не заметили, как он пропал. Хольтен сразу же направил людей на поиски, отдав распоряжение проверить туалеты, кабинеты и все подсобные помещения. Когда стали поступать доклады, что графа нигде не могут найти, он по-настоящему забеспокоился. Впору было помянуть козни самого дьявола: ведь после столь кропотливо подготовленного и успешно проведенного похищения, граф таинственно пропал на немецкой территории. Хольтен уже собирался срочно звонить в полицию, когда в зал вдруг как ни в чем не бывало вошел Чиано. Спокойно покуривая, он похвастался тем, как хорошо его побрил немецкий парикмахер. Это переполнило чашу терпения Хольтена. Он решил срочно отправить итальянских гостей домой, на их виллу, и никуда их оттуда не выпускать. Он уже провожал итальянцев к машине, когда вдруг к нему обратился управляющий салона, попросив о разговоре с глазу на глаз. Хольтен приказал шоферу присматривать за гостями, а сам направился в кабинет управляющего. Там ему представили восхитительно красивую и далеко не глупую модель. Девушка попросила Хольтена помочь ей выйти из неловкого положения, в которое она попала. Граф Чиано только что назначил ей свидание на вечер, а заодно попросил порекомендовать ему самые популярные места для развлечения в Мюнхене. Следует ей отказать столь влиятельному человеку или нет? Хольтен заявил, что Чиано не позволят прибыть на свидание, поблагодарил девушку за информацию и подумал про себя, что сам лично проследит за прытким гостем.

В тот вечер это не составило труда. Хольтен зачитал графу перевод статьи из одной немецкой газеты:

«По сообщению министра при дворе короля Италии господина Риччи, которое он сделал представителям прессы 29 августа 1943 года, бывший министр иностранных дел в правительстве Муссолини граф Галеаццо Чиано при невыясненных обстоятельствах пропал 28 августа из своей резиденции в Риме, где содержался под наблюдением полиции. Представители охраны ясно дали понять, что в указанное время из дома не выходил ни один мужчина. Это дает основания к заключению, что граф Чиано бежал в женской одежде. Не исключено, что он все еще продолжает находиться в Риме, где на него объявлена настоящая охота».

Эти два похищения были первыми подобными акциями, которые разведывательная служба успешно провела в рамках операции «Бернхард». Выручить и отправить в Германию близкого друга Гитлера Муссолини обошлось Германии в пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Операция по спасению семейства Чиано обошлась вдвое дешевле, примерно по пять тысяч фунтов стерлингов за каждого члена семьи.

С самого начала Крюгер был против изготовления пятидесятифунтовых банкнотов. Но его возражения, что такие купюры будут привлекать к себе повышенное внимание, были только предлогом, попыткой найти рациональное объяснение неясному беспокойству, которое почувствовал Крюгер, когда получил указание начать производство таких денег. Это чувство не проходило даже тогда, когда в лаборатории Института литографии СС во Фридентале были изготовлены соответствующие клише. Постоянные понукания Крюгера, наконец, возымели действие, и в начале сентября ему сообщили, что матрицы готовы. Можно ли их уже забирать, спросил Крюгер, который все еще не верил этой новости. Да, ответили ему, к завтрашнему утру их подготовят для передачи. Крюгер повесил трубку, потом позвонил в Заксенхаузен и проинструктировал Шумана о том, что тот, оставив в лагере Венгера, должен отправиться во Фриденталь и забрать там клише для печати денег, которые немедленно следует доставить в Заксенхаузен.

Немного подумав, Крюгер решил лично отправиться в Заксенхаузен и проверить качество изготовления клише, прежде чем приступить к изготовлению большого количества пятидесятифунтовых купюр, как настаивал Шелленберг. На «фабрике» все шло своим чередом. Но Крюгера встревожило то, что не только не вернулся Шуман, но и куда-то пропал Венгер.

— Где сейчас обершарфюрер Шуман? — спросил он.

Никто не знал, хотя кто-то случайно услышал, что тот собирался куда-то в командировку.

— А где обершарфюрер Венгер? — последовал новый вопрос.

И снова никто ничего точно не знал. Крюгер почувствовал себя очень неуютно. Нехорошее предчувствие снова овладело им.

Оставалось только ждать. Проходил час за часом, но ни от кого из двоих подчиненных не было вестей. В голове Крюгера стали роиться мысли одна страшнее другой. Наконец, он почувствовал, что больше ждать не в состоянии. Потеряв терпение, он схватил телефон и набрал номер института во Фридентале. Его обычно невозмутимый голос дрожал от ярости:

— Только не говорите мне, что и теперь произошла еще одна задержка! Если в течение часа я не получу клише, кто-то дорого заплатит мне за это.

Его собеседник во Фридентале долго не мог понять, в чем дело. Он не чувствовал за собой никакой вины. Сразу же после обеда приезжал Шуман, который почти сразу же отправился обратно. Вот уже несколько часов, как он должен был вернуться назад.

Крюгер почувствовал себя на грани паники. Эти клише являлись одной из самых охраняемых государственных тайн Германии. Если Шуман потеряет их, или даже если у него их украдут, или он на время потеряет их из виду, даже если он случайно обмолвится кому-то об этих пластинах за выпивкой, жизнь Крюгера повиснет на волоске. Офицер перестал думать о судьбе Шумана. Ему нужно было срочно сделать что-то, чтобы спасти себя.

И тут появился Венгер. Пусть и с опозданием, но он прибыл на дежурство.

— Шуман ведь, кажется, женат, не так ли? — быстро спросил его Крюгер. — Вы знаете, где живет его жена?

— Она живет в Тегеле.[3]

Когда Крюгер звонил к себе в управление, по его голосу чувствовалось, как он обеспокоен:

— Направьте машину и двух человек в дом Шумана в Тегель. Заберите его оттуда и привезите ко мне в Заксенхаузен. Проследите, чтобы он забрал с собой все вещи, которые привез из командировки.