Уильям

Мужчина стоял на коленях, как и положено жертве. Он был обнажен, глаза завязаны, а руки скручены за спиной. Такой беспомощный. Элеонора превзошла себя. Мы просили о легкой закуске, но она с истинно южным гостеприимством устроила настоящий банкет, который определенно займет Оливию на некоторое время. Элеонора не просто нашла добровольца-донора в рекордно короткие сроки. Вдобавок ко всему прочему мужчина был красив. Во всяком случае, его тело вполне отвечало представлениям о классических канонах. Не какой-то там бледный задохлик из готского клуба. Этот смертный был строен, широкоплеч и обладал внушительными гениталиями. Сельский житель или, может быть, футболист из команды местного колледжа, готовый к сексуальным экспериментам. Рискованным сексуальным экспериментам, сказал бы я. Если б он мог хоть на миг заглянуть Оливии в глаза, его отваги, пожалуй, поубавилось бы.

Мы расположились в соседней комнате перед зеркальным стеклом. Удобные кресла и длинный кожаный диван стояли так, что можно было без помех наблюдать за процессом. Жертва ожидала по ту сторону стекла, в так называемой темнице. Забавно. Я повидал на своем веку немало настоящих темниц. Некоторые из них были просто ямой в земле, прикрытой тяжелой дубовой крышкой. «Темница» Элеоноры больше напоминала операционную в местной больнице, или, быть может, кухню в стиле хай-тек. Здесь, впрочем, не занимались кулинарией. Любовно разложенные стальные и кожаные штуковины предназначались для ограничения свободы и причинения боли. Всякая всячина, от хлыстов воловьей кожи и плеток-девятихвосток до цепей с наручниками и замками – все для любителя изощренных пыток. Разумеется, камера не могла соперничать с «темницами» Амстердама, Парижа или Нью-Йорка, но все же выглядела вполне достойно. Элеонора не пожалела денег: один только поднос со скальпелями и ножами ручной работы стоил целое состояние.

Элеонора скинула строгий жакет и осталась в шелковой белой блузке с распахнутым воротом. Затем она проводила Оливию в камеру. Недолго думая, вампирша приступила к делу. Она медленно оглаживала ладонями дрожащие плечи своей жертвы, согревая их и оценивая качество «обеда». Элеонора повернулась к двери, собираясь уйти, однако Оливия поймала ее за руку.

– Почему бы тебе не остаться? – спросила она глубоким, чарующим голосом. – Можем поиграть вместе. Я не прочь поделиться. – С этими словами Оливия впилась в губы Элеоноры жадным поцелуем. Их языки переплетались, изучали, ласкали… Наконец, спустя целую вечность, Оливия разжала объятия.

Элеонора неуверенно посмотрела в сторону зеркального стекла – на меня, – ожидая то ли помощи, то ли позволения. Я ждал, размышляя, что она ответит Оливии. Поцелуй был изысканным, искушающим, манящим…

– Я… лучше посмотрю, – с трудом выговорила Элеонора, не в силах отвести взгляда от чарующих, зовущих глаз вампирши.

Оливия взяла ее за руку и поднесла запястье к своим губам, но помедлила, прежде чем поцеловать. Элеонора вздрогнула от прикосновения, и вампирша рассмеялась.

– Я могу показать тебе другой мир, – сказала она. – Уверяю, ты не видела ничего подобного.

Элеонора убрала руку и отступила назад. Безрассудство, которое она проявляла в общении с единственным известным ей вампиром – то есть со мной, – неожиданно исчезло. Моя женщина боялась Оливию…

– Я верю, – мягко ответила Элеонора. К моему изумлению, она помедлила в дверях, словно дожидаясь позволения уйти. Но вампирша уже переключила внимание на свою жертву, и Элеонора выскользнула из комнаты.

Оливия же принялась неторопливо снимать одежду. Она вскинула руки, стягивая через голову паутинно-тонкую шелковую блузку, а затем отшвырнула ее в сторону. Моему взору предстали полные упругие груди с бледно-розовыми сосками. Глядя в зеркальное стекло, будто бы приглашая меня насладиться зрелищем, Оливия расстегнула молнию на брюках, и они соскользнули с ее бедер. Вампирша сделала шаг вперед и предстала передо мной совершенно обнаженной, если не считать красного лоскута между ног.

У нее было тело богини. Дианы-охотницы.

Диана…

Это имя отозвалось в моей памяти бурей чувств и эмоций.

Диана. Моя Диана. Вот она бежит по ячменному полю. Развеваются юбки. Диана смеется, приглашая меня пуститься вдогонку. Разве мог я противиться? Мы упали на землю, задыхаясь от бега, сжимая друг друга в объятиях. Солнце грело мне спину, а золотые колосья ячменя стали нашей постелью. Я более чувствовал, нежели слышал, отрывистое дыхание моей возлюбленной, когда она раздвигала бедра, принимая меня в свое лоно. Я проникал все глубже, ощущая, как с каждым моим движением Диана все более приближается к вершине блаженства… а после мы оба лежали в траве – уставшие, удовлетворенные, счастливые.

– Мой Уильям, мой любимый, единственный, сердце мое… – Она улыбалась, раскинувшись среди измятого ячменя, словно прекрасная птица, упавшая с небес.

– Если не перестанешь меня дразнить, некому будет работать в поле, – сказал я, едва дыша и упиваясь счастьем. – Женаты мы или нет, но если священник застанет нас здесь средь бела дня, будет беда…

Воспоминания приносили столько же радости, сколько и боли. Если б я умер тогда, на ячменном поле, то был бы счастливейшим человеком. А вместо этого я сделался ночной тварью, обреченной вечно жить во мраке.

Теплая рука прикоснулась к моей спине, отвлекая от болезненных видений. Голос Элеоноры прошептал мое имя. Образ Дианы истончился, поблек и исчез. За зеркальным барьером Оливия, кажется, ощутила мое настроение. Небрежным движением руки она толкнула нагого мужчину в плечо.

– Ты очень сильна, госпожа, – тихо проговорил он.

– Тебе страшно? – Оливия провела руками по груди мужчины. Потом ее ладонь скользнула ниже, лаская его член.

Он с трудом втянул воздух.

– Да, госпожа.

– Вот и славно, – промурлыкала вампирша, но это было мурлыканье тигрицы, а не кошки.

Элеонора зашевелилась, придвигаясь поближе, и сунула руку мне под рубашку. Я мимолетно подумал, не остановить ли ее… но тут Оливия приникла к шее жертвы и укусила. Наследие ли диких предков или магия вуду в моих венах были тому виной, но я ощутил вкус теплой крови во рту. Будто это мои губы приникли к ране на шее, жертвы, будто по моему лицу заструилась божественная влага… Более не владея собой, я стиснул Элеонору в объятиях, прижимая к своей теплеющей коже. Оливия сосала кровь, и этот звук громом отдавался у меня в голове. Возбуждение мое все нарастало; в тот миг, когда оно почти достигло своего апогея, вампирша ослабила хватку. Кровь струилась по шее мужчины, Оливия прижала ладонь к ране, пятная пальцы алыми каплями.

– Мой, мой, мой, – шептала вампирша, поглаживая набухший член и окрашивая его собственной кровью жертвы. Мужчина застонал. Я стоял, не в силах остановить Элеонору, когда она опустилась на колени, расстегивая мои штаны.

Оливия улыбнулась, ее зубы и губы были красны от крови. Казалось, она затеяла всю эту игру скорее ради меня, чем для себя самой или своего партнера. Вампирша снова провела рукой по напряженному члену жертвы, а я почувствовал, как Элеонора ласкает губами мой собственный. Я наклонился вперед, положив руки на зеркало и едва не утыкаясь лицом в стекло. Мужчина застонал, и миг спустя тот же звук вырвался из моей труди. Оливия сняла красные трусики и затолкала их в рот своей жертве.