Попутно нам сообщили о предстоящем ужине и сказали, что через полчаса нас ждут в ресторане, чтобы в теплой и дружественной обстановке отметить прибытие на гостеприимную когалымскую землю дорогих столичных гостей. Тут-то я поняла, что недаром, совсем не даром прихватила с собой платье и каблуки.

Зал ресторана встретил нас обилием огней, ненавязчивой музыкой и весьма приличным количеством нефтяников и их верных подруг. Мой постоянный спутник Петька Мокшин уже пристроился за столом, который находился в некотором отдалении от Немцова и Алекперова, и активно приглашал к себе всех прибывавших один за другим журналистов, мотивируя такое расположение стола желанием спокойно поесть и немного выпить, чтобы настроиться на завтрашнюю тяжелую журналистскую работу в поле, точнее – в тундре.

Мы сели своей теплой компанией, оценили ситуацию, поняли, что сегодня работы точно не будет, успокоились и решили отдать должное закускам, которые просто метала на стол милейшая расторопная и бойкая официантка.

Петька, нужно сказать, всегда серьезно относившийся к еде и ответственно подходивший к данному процессу, отведав очередное блюдо и утолив первый голод, решил поинтересоваться у официантки, что будет на горячее, видимо, чтобы решить заранее, что выбрать.

– Что вы, – мило сказала наша фея, – горячее еще не скоро.

– Как это, – удивился Мокшин, – почему? Неужели не успели приготовить?

В этот момент все сидящие за столом журналисты, заинтересованные происходящим разговором, повернули головы к собеседникам.

– Нет, что вы, – сказала девушка, – все готово. Просто закуски вы еще не все попробовали. Сейчас еще принесу.

Петька внимательно осмотрел заставленный едой более чем обильный стол и заинтересованно продолжил:

– Еще закуски? И много?

– Сколько точно закусок – не знаю. Но всего тридцать шесть, – ответила официантка.

– Чего тридцать шесть? – в недоумении уточнил Петька.

– Тридцать шесть наименований, – гордо сказала девушка. Подождала минуту и, так и не услышав ничего больше от оторопевшего Мокшина, гордо удалилась.

Но, как вы уже поняли, ненадолго. Через несколько минут на нашем столе красовалась новая порция закусок. Я осмотрелась. Народ тихо цедил коньяк и усиленно соображал, как это все если не съесть, то хотя бы попробовать и чем все это может обернуться на утро. Потом один за другим как-то обреченно все начали выуживать самые понравившиеся кусочки, уверяя себя и окружающих, что негоже де обижать гостеприимных хозяев. Но было видно, что порыв прошел и темпы поглощения уже сильно замедлились. И тут вновь появилась она. На ее руках было огромное блюдо со здоровенной рыбиной.

– Муксун, – громко провозгласила официантка.

– ???

– Очень вкусная рыбка. Вы такой у себя в Москве не ели. Возьмите. Хотя бы по кусочку. Вот тут, из серединки, – нежно, словно журчащая реченька, уговаривала она нас. И уговорила. Под открывшееся, второе дыхание был опробован вкуснейший муксун, а еще позже – под внезапно открывшееся затаившееся в самой глубине журналистского естества – третье, все это изобилие было залакировано рюмкой чудного ликера со слоеным желе из фруктового ассорти.

Наконец, торжественный ужин подошел к концу. Выбравшись из-за стола, медленно, тихо переваливаясь, как разжиревшие после теплого лета откормленные утки, мы направились к своим номерам. Но тут в холле осоловевшие от обильного угощения журналисты столкнулись с премьером, которого на какое-то время, занятые едой, почти потеряли из вида.

– Ребята, вы как? Все в порядке? – спросил Немцов.

– Да, отлично, вот только разве можно столько есть? Как завтра работать? – ответил кто-то из журналистов.

– Не говорите. Но вам хорошо, спать пойдете, а меня еще куда-то отсюда везут, – как-то обреченно сказал Немцов, который, кстати сказать, во время работы в правительстве немного поправился и сильно об этом беспокоился.

Знаете, что меня поразило больше всего? Да то, что на следующее утро (а ужин закончился далеко за полночь), когда мы встретились за завтраком, никто не обошелся одним черным кофе.

– Журналист должен поесть впрок, – заметил кто-то из мужчин, щедро намазывая масло и джем на пышный круасан и запивая всю эту вкусноту крепким свежеприготовленным кофе, – а то сегодня поедем производство смотреть, вдруг пообедать не придется.

Все дружно закивали, подтверждая тем самым, что полностью согласны с мнением коллеги, и дружно попросили официантку этот чудный кофе повторить.

Потом нам показали все красоты алекперовской вотчины. Немцов оценил, как хорошо поставлено дело, впечатлился производством и остался очень доволен. Проблема была только в одном. Во второй половине дня, перед тем, как мы должны были полететь дальше, в большом киноконцертном зале у Немцова была запланирована встреча с жителями города, на которой он должен был выступить перед ними и ответить на их вопросы. Немцов сильно нервничал, потому что время в стране было трудное, были серьезные задолженности по зарплате, и в этой связи от вопросов наш вице-премьер ничего хорошего не ждал. Правда, его оптимизм несколько возрос, когда днем он посетил продовольственный магазин, который порадовал вице-премьера своим ассортиментом, а еще пообщался на улице с попавшимся на пути делегации дворником, который, как выяснилось, был очень доволен и своей работой на свежем воздухе (отмечу, что среднегодовая температура в Когалыме составляет минус 2,5 градуса), а также зарплатой, которая оказалась значительно выше, чем этого можно было ожидать.

Когда Немцов поднялся на сцену, полный зал встретил его бурными аплодисментами. Вице-премьер рассказал, в каком восторге он от гостеприимного города и его хозяев, как его впечатлило производство, какие молодцы российские нефтяники, качающие черное золото и зарабатывающие доллары для всей нашей необъятной родины; рассказал о своей работе, о ситуации в стране, пообещал, что с каждым годом у нас в России все будет лучше и лучше и, наконец, попросил задавать вопросы, приготовившись мужественно отвечать даже на самые болезненные и нелицеприятные.

В зале установилась тишина. Возникла неожиданная пауза. Удивительно, но никто не спешил обвинять правительство младореформаторов и стоящего перед ними его представителя в лице Немцова во всех смертных грехах, начиная с невыплаты зарплат и пенсий. Напряжение нарастало. Немцов ждал. Зал безмолвствовал.

Наконец, в одном из первых рядов поднялась колоритная пышная дама в мехах.

– Борис Ефимович, – обратилась она к столичному гостю, – у нас проблема. Помогите.

– Я вас слушаю, – сказал в ответ насторожившийся Немцов.

– Знаете, нам обещали построить подземный гараж к зиме, а пока так и не построили. Скоро холода. Джип на нашем морозе не заведешь. Надо что-то делать, – закончила дама.

Немцов в ответ засиял белозубой улыбкой, выпрямил плечи, повернулся к кому-то из руководства, сидящего на сцене и радостно, весь лучась от оптимизма и огромного человеческого счастья, что внезапно открылось ему здесь – в Когалыме, так по-простому, как свой парень своего парня, спросил: