– Да он ничего такой, забавный мужичок, – словно оправдывая отсутствующего багинотца, проговорила Сенька. – Только уж любопытный больно. «Что, да кто, да откуда, да куда»…

– И вы ему всё рассказали?

– Сеня не дала, – чуть обиженно покосился Иванушка на супругу. – Сказала, что дело к ночи, а он, если будет много знать, плохо будет спать.

– А что, разве не правда? – ухмыльнулась Серафима. – Вон, Олаф всего ничего путешествует, узнал нового еще с гулькин нос, а уже уснуть не может. А про тебя я вообще молчу.

– Вот-вот… то есть, нет, конечно… в смысле, да… – мрачно подтвердил витязь в одеяльной шкуре и без приглашения опустился на свободный стул, болезненно закряхтевший под его тяжестью.

Ходить вокруг да около смысла больше не имело, и он подвинул к себе стол, навалился на него грудью, скрестил почти на середине руки, вздохнул, словно готовился нырнуть в реку Забвения, и начал, не сводя сосредоточенного сумрачного взгляда с въевшегося зеленоватого пятна на столешнице под его кулаками:

– Короче, ребята, хоть посмейтесь, хоть болваном назовите, хоть чокнутым, а только сегодня вечером со мной вот что приключилось…

Через пятнадцать минут лукоморцы знали всё.

Кроме истории с финансистом-ренегатом.

Следующее утро разбудило их нестройными, но бравурными звуками выдуваемой и выколачиваемой меди под окнами их номеров.

– Чёонитам… сумапосходили… – почти не открывая глаз и рта пробормотала царевна и сунула голову под подушку. Иванушка отложил в сторону новую книжку из личного фонда самого мастера Карла, открыл окно и распахнул ставни.

– Тут их целый оркестр! – восторженно вырвалось у него в ту же секунду. – И все так разодеты забавно!

– Цирк приехал? – оживилась Серафима.

– Се-е-е-еня… – укоризненно протянул Иван. – Это – их старинные национальные костюмы! Традиции, пронесенные сквозь века! Наследие предков! Чужие обычаи, какими бы они ни казались непосвященному и неподготовленному человеку, нужно уважать! Ведь за каждым из них, даже самым незначительным и нелепым зачастую скрывается смысл, наполненный глубоким и ёмким содержанием! А ты – «цирк»…

– «Забавно» не я первая сказала, между прочим… – обиженно буркнула Сенька и села на кровати, неохотно понимая, что досыпать ей сегодня, в лучшем случае, придется только вечером. – И будь у них традиции хоть тысячелетней давности, в чем я лично сомневаюсь, но под чужими окнами-то зачем так дудеть и колотить?

Через пять минут, когда лукоморцы оделись и спустились в общий зал, загадка шумных и нарядных музыкантов поспешила разрешиться сама собой: внизу, за накрытым торжественно столом, кроме Адалета и Олафа, их ожидал правитель Багинота в сопровождении кабинета министров и глав гильдий в полном составе.

– Уважаемые герои… прошу садиться… – щедрым жестом пригласил к началу пира король.

– За чей счет банкет? – испытующе прищурилась на него царевна. – Если уж вы решили, что стоимость нашего пребывания будет вычтена из нашего же и без того скромного гонорара…

– Что вы, что вы!!! – физиономия Августа печально вытянулась, будто слова, сказанные Серафимой, были отчаяннейшей напраслиной, зловредно возведенной на невинного, как спящий младенец, монарха. – Прощальн… то есть, провожальный пир – исключительно за счет благодарных местных предпринимателей. Только гильдия работников индустрии развлечений платить отказалась, но в качестве компенсации предоставила оркестр Большого Багинотского цирка. Вы, я полагаю, уже имели удовольствие его лицезреть.

– И ухослышать тоже, – добавила Серафима и втихомолку показала супругу язык.

– Сказанное достойно самого Бруно Багинотского, – усмехнулся в соломенные усы высокий толстяк с вышитой золотом пышной булкой на груди придворного мундира.

И заработал несколько дюжин неодобрительных взглядов от своих коллег.

– Иностранец, что с него взять… – то ли оправдывая, то ли вынося окончательный приговор, холодно промолвила чопорная худая дама с вышитой книжкой и указкой на груди платья, закрытого до острого подбородка.

Оркестранты дружной, пестрой, позвякивающей и побрякивающей толпой уже втянулись в зал и замерли в ожидании сигнала от мастера своей гильдии начать услаждение слуха доблестных героев и благородных сограждан.

– Да что же мы стоим!.. – разряжая возникшую неловкость, гостеприимно взмахнул руками свежевыбритый и напомаженный как на выданье министр финансов. – Прошу к столу, гости дорогие!.. коллеги… гильд-мастера… располагайтесь… чувствуйте себя как дома… не буду напоминать, но не забывайте, что каждый ест в строгом соответствии с внесенной долей… я слежу… Короче, кушайте до отвала!

После получасового инструктажа в комнате Адалета опергруппа по нейтрализации нежелательного погодного явления вместе с его генератором, как по научному обозвал маг-хранитель туманную тварь, снова спустилась вниз. Остатки утреннего пиршества были уже убраны, и по-деловому голые длинные столы и скамьи сухими линиями прочерчивали зал «Бруно» от стойки к выходу.

– Мы готовы, – возбужденно потирая пухлые ручки, проговорил волшебник. – Но, как и вчера, нам снова нужен…

– Я!!!.. Я пойду!!!.. – раздался из-за окошка отчаянный крик, рамы яростно распахнулись, дзенькнув мелкими стеклами, и в зал через подоконник ласточкой влетел, оставляя сапоги и кусок подола юбки в руках сердитых королевских гвардейцев, их старый знакомый.

– Ты?!.. – одна рука Олафа невольно потянулась к мечу, вторая – к топору.

– Я… – Гуго неуклюже приземлился на живот и подбородок, но тут же поднял напудренное лицо и умоляюще уставился на Ивана. – Пожалуйста?..

– Я же приказал его не впускать!!! Лишить!!! Разжаловать!!! Ославить!!! Изгнать!!! – подпрыгнул и неистово заорал король, и ухоженное лицо его налилось краской гнева и стыда. – Ты!!!.. Бесчестье нашего королевства!!! Да, мы не воинственный народ, но среди нас нет и не будет трусов и предателей!!! Стража!!!.. Сборище дилетантов, лентяев и бездельников!!!..

– А мы его и не впускали… А мы его и не признали… И не видели… Он вон как… Вырядился… Клоун… – хмуро тыкая тупыми алебардами в направлении Шепелявого, застывшего в коленопреклоненном положении, наперебой стали оправдываться со двора оставшиеся не у дел служаки, энергично подтверждая присвоенные им ранее эпитеты.

И только теперь собравшиеся в полной мере осознали, в каком виде предстал перед ними вчерашний антигерой.

– Больше всего тебе идет этот чепчик, – могучим усилием воли согнав зарождающуюся улыбку с лица, галантно сделала ему комплимент Серафима. – Кружева шантоньские?

– Мои… – багинотец втянул голову в узкие плечи и принялся напряженно изучать выщербленные камни пола. – Моль рукав у рубашки проела… собака… я отрезал… пришил… А чепчик – угол мешка из-под муки… Всю физию ей запорошил… Чешется… Чихать всё время охота…

– Ну а юбка? – уже не столько сердитая, сколько заинтригованная, полюбопытствовала царевна.