Вскрытая 11 августа сложная минная обстановка на фарватере 10 ТБ побудила начальника штаба флота представить 12 августа Военному совету КБФ доклад о необходимости немедленного перебазирования Отряда легких сил (крейсер «Киров», два лидера и новые эскадренные миноносцы) из Таллина в Лужскую губу или Кронштадт. Продолжавшийся отход 8-й армии, писал начальник штаба КБФ, уже привел к потере нами прибрежного фарватера и грозит дальнейшим ухудшением общей обстановки в операционной зоне КБФ. Противник, выходя ночью из финляндских шхер, имеет возможность безнаказанно (!) заграждать минами единственный оставшийся у нас морской путь (фарватер 10 ТБ), для охраны которого требуется иметь не менее 20 сторожевых кораблей. Из имевшихся двенадцати базовых тральщиков некоторые требуют серьезного ремонта, катеров МО не хватает.

Крейсер «Киров»

В то время как противник, располагая в Финском заливе закрытыми шхерными фарватерами, мог не опасаться потерь на минах, наши потери должны возрастать. «Беспорядочность и обилие минных заграждений в Финском заливе» показывали, что противник не намеревается высаживать десант; следовательно, для Отряда легких сил нет достойного объекта боевого применения. Между тем с постепенным уменьшением числа базовых тральщиков в результате дальнейших потерь на минах все менее обеспеченным становится в будущем «уход из Таллина крейсера и лидеров». Кроме того, в Таллине нет надежного ФКП и защищенного радиоцентра, вследствие чего с увеличением активности вражеской авиации в районе Таллина мы можем потерять управление флотом. Главные задачи КБФ заключаются в нарушении коммуникаций противника в Ирбене, в обороне островов пролива Муху-Вяйн, в поддержке фланга армии и в охранении коммуникаций Таллин — Кронштадт. Все эти задачи следовало возложить на старые миноносцы, сторожевые корабли, канонерские лодки и катера МО, а риск дальнейшего базирования отряда легких сил в Таллине, по мнению начальника штаба КБФ, не оправдывался.

Фактически это первое официальное признание того, что самый мощный из советских флотов — Краснознаменный Балтийский — не справился с задачей удержания господства в своем «домашнем» Финском заливе. И это при явном превосходстве в силах и средствах. Правда, здесь надо уточнить, что исключительно по идеологическим соображениям в отечественной военно-морской теории того времени понятия «господство на море» вообще не существовало[25]. Это уже после войны придет понимание, что господство на море может и должно завоевываться в конкретном районе на время проведения конкретной операции. Под ним понималась совокупность благоприятных условий обстановки, при которых одна сторона способна решать стоящие перед ней задачи, а вторая сторона не может сорвать выполнение этих задач, а также не способна решать свои.

Но руководящими документами в 1941 г. требовалось достигать «превосходства в силах и средствах», что как бы автоматически гарантировало успех в ведении военных действий. Поэтому считалось просто невероятным, что, безусловно, очень слабые по сравнению с КБФ германо-финские военно-морские силы могли завоевать и удерживать господство в районе деятельности советского флота. Однако наши противники с середины августа уже целеустремленно занимались установлением морской блокады изолированных на приморских направлениях группировок советских войск. Исходя из наличия сил и условий обстановки, в качестве главных блокадных сил и средств выбрали бомбардировочную авиацию и морские мины, а также торпедные катера в свободных от мин районах.

Для осуществления этих замыслов, в частности, постановки минных заграждений на возможных маршрутах движения советских конвоев, германо-финским союзникам достаточно было иметь господство в центральной части Финского залива, где предполагалось создать главную минно-артиллерийскую блокадную позицию. И это им удалось.

При этом надо понимать, что господство в районе может достигаться не только путем воздействия на противника, но и реализовываться за счет его пассивности. В данном случае мы имеем, скорее, второй случай, так как все минные постановки, за исключением буквально единичных случаев, противник производил без всякого противодействия со стороны сил и средств КБФ. Если бы командование флота поставило перед собой задачу не допустить установления морской блокады Главной базы, оно наверняка ее решило бы. Но вся беда в том, что замысел действий противника то ли не был разгадан, то ли предпочли сделать такой вид. Слишком много косвенных признаков последнего — возьмите хоть выше приведенный доклад начальника штаба флота. Похоже, Военный совет вполне осознавал складывающуюся обстановку. Но не знал как с этим бороться!

В отношении оценки минной обстановки на фарватере 10 ТБ и связанной с ней вероятности наших потерь на минах предвидение начальника штаба КБФ оказалось пророческими. Но в его докладе, целеустремленном на заботу о сохранении боевого ядра КБФ, совершенно не рассматривался вопрос о привлечении того же Отряда легких сил к защите главной коммуникации флота, с последующим обеспечением эвакуации войск из Таллина. Впрочем, поднятый в докладе вопрос отпал сам собой с получением через два дня, 14 августа, директивы наркома ВМФ требующей оставаться в Таллине[26]. Одновременно в руках командующего КБФ сосредоточили общее руководство сухопутными силами, оборонявшими подступы к району Таллина.

Между тем одновременно с усложнением минной обстановки противником на блокадном рубеже мы сами продолжали создавать предпосылки для потерь судов и кораблей.

В ночь на 13 августа погиб находившийся в дозоре тральщик № 41 (ЛВП-12), как предполагалось, от подрыва на мине в трех милях севернее мыса Юминданина[27]. Хотя и не было полной уверенности в том, что тральщик подорвался на мине, так в обрывках последних радиограмм расшифровали сочетания обозначающие «торпедные катера», командир Минной обороны все же решил отказаться от дальнейшего использования фарватера 13 ТБ и направлять все конвои, посылаемые из Таллина в Кронштадт, исключительно по морскому фарватеру 10 ТБ. Не зная этого, командование ОВР Кронштадтской ВМБ, получив 13 августа приказание срочно выслать в Таллин шесть транспортов, указало командиру этого конвоя путь по фарватерам 12 ТБ-а и 12 ТБ-б. Как теперь видно, на этом пути, кроме ранее поставленных минных заграждений И-27 и И-81, оказалось только что поставленное 13 августа финское заграждение И-8.

Для проводки конвоя за тралами пришлось выделить четыре тральщика «Ляпидевский», № 42 (ЛВП-13), № 46 («Ижорец-65»), а также тральщик № 22[28], из состава трех различных дивизионов. Командиром конвоя назначили командира 5-го дивизиона капитана 3-го ранга А.К. Момота, в распоряжение которого выделили базовый тральщик Т-202. В охранении находились четыре катера МО и два катера типа «рыбинец». По обыкновению конвой формировался в спешном порядке, и вся тактическая подготовка свелось к совещанию, — созванного командиром конвоя вечером 13 августа перед самым выходом из Кронштадта, на котором присутствовали даже не все командиры тральщиков, а капитаны и коменданты транспортов вообще не вызвались. Командир конвоя успел только сообщить, что согласно приказанию командования ОВР проводка транспортов на всем пути от буя Хайлода будет осуществляться за змейковыми тралами.