Обещал воевода струги, три пушки, порох, свинец. За то должна идти ему десятина от всякой добычи (это помимо того, что в казну пойдет). Да, у Дмитрия Андреича губа была совсем не дура. Требовал он найти путь в Китайское царство, при этом Богдойское царство наказал принять под государеву руку. То, что богдойцы (маньчжуры) уже владеют почти всем Китаем он, наверное, не услышал. А может, не захотел услышать.

Но не это было самым печальным. С нашим отрядом увязалось изрядно лишних людей. То есть как лишних – чужих. Шли промышленные люди со своими покрученниками, шел отряд якутских казаков с десятником Степаном Поляковым. Человек он был непростой, очень вверх рвался. Видимо, воевода (или еще кто) его приглядывать за нами пристроил. В принципе, шут бы с ним, пусть приглядывает.

Только ни первые, ни вторые с нашими людьми были не слажены. Да и зная сложный характер предводителей, трудно предположить, что сладить удастся. Но воевода настаивал на их участии. Обещал, что «будут слушать Хабарова, как родителя». Думаю, что, несмотря на договоренности, не верил Францбеков Хабарову до конца. Предпочитал иметь за ним пригляд и, если что, рычаг давления. Ладно, там поглядим.

На следующий день пошли в детинец за обещанным воеводой добром. Крику было. Крапивное племя билось за каждый мешочек пороха, за каждую чушку свинца. Пушки пытались подсунуть те, что по дальним острогам много лет без дела ржавели. Воевали с нами яростнее, чем с иными врагами. И ведь нет их выгоды в этом, но тут уже, наверное, инстинкт срабатывает. Как так: добро отдаю, а прибытка не имею? В конце концов, утомившись этой войной, мы решили поклониться паре дьячков шелковыми отрезами. Тоже жаба давила, только идем на войну. От пороха не только карман – жизнь зависит.

Получили всё, что требовалось. Поляков, хоть и был поверстанный якутский казак, всего добиться не смог. Ушел из детинца, матерясь последними словами. Я же первым делом взялся за пушки. Хабаров даже несколько удивился такой прыти, но спорить не стал. Сказал, что пушки будут подо мной. Это дело. Войском должен командовать один, не бывает у отряда много командиров. Тогда он не отряд, а ватага. А воевать ватагой совсем не весело, особенно с серьезным противником. А по рассказам Хабарова противник вполне серьезный: воюют дауры в конном строю, вооружены луками и копьями, стреляют метко.

Городок наши захватили случайно. У аборигенов был какой-то праздник. По их вере, есть духи Калгамы. Выглядят они то как великаны с огромными когтями, то как медведи. В их честь нужно праздник праздновать, жертвы приносить, иначе те духи удачи не пошлют: ни скот не разродится, ни на охоте не повезет, ни рыбы в реке не наловишь.

Вот и ушли все во главе с князем Лавкаем духа ублажать в соседний городок. Для охраны оставили пару десятков мужиков. Те, как увидели, что большой отряд идет, поначалу стрелами пулять начали. Но, получив ответочку в виде ружейной стрельбы, попросту сбежали. Тем более что и наших, как они залпом выстрелили, за огненных духов приняли. Всё это пленные дауры рассказали. Наши заняли пустое городище. А воины те сильные, и доспехи у них не хуже наших, даже получше. Луки крепкие, на сто шагов бронь пробивают.

Вот и решили мы на совете, что всем войском командует Хабаров. Степка Поляков стал вскидываться: дескать, он, вольный казак, под промышленником ходить не станет. Я тогда и привстал, навис над ним и объяснил ему, что вам здесь совсем даже не тут (всё же опыт общения с бандитами – вещь полезная). По понятиям завиноватить человека – дело важное и порой необходимое. Он и сник.

Так и осталось: за своих отвечает каждый сам, но войско идет туда, куда укажет Хабаров, делает то, что скажет приказной даурской земли.

Я для себя отобрал десяток толковых мужиков, начал их натаскивать на пушки. Заряжать, чистить, стрелять. Мне было нужно, чтобы они не просто умели это делать, а делали максимально быстро. Пока народ собирал манатки, мы всё тренировались с пушками, даже пару раз выстрелили. Конечно, не картечью, а каменными ядрышками. Хоть так, и то опыт.

Но всё когда-нибудь кончается, кончились и сборы. Мы грузились едва ли не последними. Выделил нам кормилец-воевода шесть изрядных кораблей, но нас много было. Набились как сельди в бочку. Еще и поклажу с собой брать пришлось.

Наконец пушки, ядра, картечные заряды, порох – всё загрузили. Соорудили даже лафеты с колесами, тоже затащили на струг. Никифор, женатые казаки, несколько мужиков оставались в Якутске, у них было свое задание. А мы наконец-то двинулись. Впереди у меня Приамурье и, возможно, смерть.

Поход был совсем не простой. И через хребет переваливались трудно, по волокам шли, корабли на себе тащили. Только к началу осени вышли на Шилку. Пошли уже на кораблях. На Амур-реку вышли. На мой Амур! Я невольно искал в тянущихся вдоль реки сопках какие-то знаки, знакомые черточки и не находил. Но это ничуть не уменьшало обуревавшей меня почти животной радости: я на Амуре!

Собственно, Амур образуется от слияния рек Аргуни и Шилки. Но чем ближе мы подходили к месту, где Хабаров оставил свой отряд, тем больше я волновался. Живы ли? Сколько дауров вокруг? Справимся ли?

Не доходя до городка князя Лавкая, велел Хабаров рулить к берегу. Высадились и тихо пошли к городищу. Даже пушку одну с собой покатили. Не зря я ей лафет на колесах соорудил.

Подходим. Картинка с выставки: вокруг городка скачут на конях толпы дауров, стрелы в сторону стен пускают. Все в крепкой брони, визжат что-то злое. Наши изредка отстреливаются. Совсем не залпами. Видно, пороху мало осталось. Мы построили своих, зарядили ружья да дали пару залпов по даурам. Попали не то чтобы в очень многих, но напугали изрядно. Часть всадников кинулась на нас, часть бросилась врассыпную.

Стрелки отошли в глубину строя. Их место заняли пикинеры. Мы с пушкарями выкатили вперед пушку, зарядили картечью, выстрелили. Эффект был потрясающий: первый ряд всадников как корова языком слизнула. До пикинеров добрались единицы. Их на пики и подняли.

Поняв, что противник кончился, мы вышли из леса в сторону городища. Нам навстречу выбежали люди из крепости: худые, оборванные, счастливые, что остались живыми. По их словам, они попытались взять на приступ большой соседний город Яксу. Только сил не хватило, и пришлось бежать. Заперлись в городище; всё время, пока ждали помощи, сидели за стенами.

Собрали совет. После долгих криков решили идти на Яксу; благо, было недалеко, версты три-четыре. Опять сели на корабли. Высадились, чуть не доезжая городища. Городище изрядный. Увидев нас, дауры стали выезжать из города. Было их много, человек пятьсот, наверное. Охочие люди и казаки Полякова принялись было засеку строить. Только не успеть им никак: дауры уже копья свои наклонили да к нам поскакали.

Наши парни к таким делам были вполне готовы: щиты выставили, закрепили, приготовили ружья и дали залп. Потом еще один. Пока новые заряды засыпали, мои пушки картечью огрызнулись. Даурская лава сначала притормозила, а потом и обратно побежала. Уже не лава, а толпа. Не знаю, сколько мы точно уложили, но, кажется, не меньше сотни.