* * *

Вместе с тем, назначенцы Сталина уже взялись за работу. 13 мая 1935 года, несомненно по предварительному согласованию с вождем, новый прокурор СССР А.Я. Вышинский направил в адрес ПБ пространную информационную записку, в которой сообщил о пересмотре законности акции Наркомвнудела по «очистке Ленинграда от социально чуждых элементов», проведенной с 28 февраля по 27 марта и приведшей к изгнанию из старой столицы 11 702 человек.[105]Вышинский отметил, что в прокуратуру поступило 2237 жалоб, из которых было оставлено без удовлетворения 86 процентов, однако остальные 14 процентов жалоб признали законными, и высылки для их авторов пришлось отменить. Так как жалобы продолжали поступать, Андрей Януарьевич констатировал: «При вполне удовлетворительной в целом операции по очищению Ленинграда, последняя выявила ряд грубых ошибок и промахов, объясняющихся главным образом, ее спешностью, краткосрочностью и массовостью».

Отметил в записке Вышинский и иное. Указал на безобразное отношение к высланным местных бюрократов: «руководители отдельных хозяйственных, научных и административных учреждений зачастую отказывают в приеме на работу лицам, представляющим справки о своей высылке или ссылке».[106]

А неделей ранее от того же Вышинского поступил и проект постановления «О порядке производства арестов», утвержденный ПБ 17 июня. Им устанавливалось, что аресты по всем без исключений делам органы НКВД впредь могут производить лишь с согласия соответствующего прокурора. Помимо этого, для ареста членов ЦИК СССР и союзных республик, руководящих работников наркоматов всех уровней, директоров и заместителей директоров заводов и совхозов, а также простых инженеров, агрономов, врачей, профессуры, руководителей учебных и научно-исследовательских учреждений требуется не только санкция прокурора, но еще и согласие соответствующего наркома.

В те же летние месяцы узкое руководство приступило к решению чисто практических задач, непосредственно связанных с обеспечением разрабатывавшихся политических реформ. По предложению того же Вышинского, который, несомненно, исходил из заявления Молотова в ходе второго своего доклада VII съезду Советов СССР о необходимости восстановить во всех гражданских правах лишенцев, 26 июля ПБ утвердило важное не только по сути, но и по далеко идущим последствиям решение — «О снятии судимости с колхозников». Оно было призвано возвратить избирательные права тем, кто был лишен их по суду. В соответствии с новым актом, официально ЦИК и СНК СССР предписывалось «снять судимость с колхозников, осужденных к лишению свободы на сроки не свыше 5 лет либо к иным, более мягким мерам наказания и отбывшим данные им наказания или досрочно освобожденным до издания настоящего постановления, если они в настоящее время добросовестно и честно работают в колхозах, хотя бы они в момент совершения преступления были единоличниками».[107]В результате всего за семь последующих месяцев — к 1 марта 1936 года, с 768 989 человек не только сняли судимость, но и сопровождавшее ее временное поражение в правах, лишавшее их возможности на протяжении пяти лет участвовать в выборах.[108]

* * *

25 июля 1935 года в Москве открылся VII конгресс Коминтерна. Сталинская группа стремилась добиться от его делегатов отказа, хотя бы на время, в условиях прихода к власти агрессивного германского нацизма, от сохранения идеи мировой революции как первоочередной задачи. От дальнейшей, пагубной для всех без исключения, конфронтации с социал-демократией ради самого насущного — борьбы с фашизмом и предотвращения войны.

В этом главную роль предстояло сыграть ставшему всемирно известным благодаря своему поведению на Лейпцигском процессе болгарскому коммунисту Георгию Димитрову. Сразу же после своего освобождения из нацистской тюрьмы и прибытия в Москву 27 февраля 1934 года он был введен сначала в политсекретариат, а затем и президиум ИККИ. В новой для себя должности он начал разрабатывать для Коминтерна принципиально иную стратегию действий, более отвечающую реальной сложившейся в мире ситуации, а вместе с тем и тем целям, которые ставила перед собою сталинская группа.

Адресуясь Сталину, еще 1 июля 1934 года он писал о давно назревшей, по его мнению, необходимости изменения методов работы ИККИ, объясняя это тем, что просто «невозможно оперативно руководить из Москвы по всем вопросам всеми 65 секциями (национальными компартиями. — Ю. Ж.) Коминтерна, находящимися в разных условиях». Что не только следует срочно сократить и обновить громоздкий бюрократический аппарат ИККИ, но и наладить действенную, самую «тесную связь руководства Коминтерна с Политбюро ЦК ВКП(б)»,[109]то есть с узким руководством СССР.

Обмен мнениями Димитрова и Сталина привел в начале 1935 года к появлению документа — «Указание Политбюро ЦК ВКП(б) о работе делегаций ВКП(б) в К.И. (Коминтерне. — Ю. Ж.)». Основываясь на предложениях, высказанных Димитровым, «Указания» закрепляли наиважнейшее, — с точки зрения узкого руководства, для мирового комдвижения: «Используя огромный опыт работы ВКП(б) и популяризуя его среди компартий, необходимо, однако, избегать механического перенесения методов работы ВКП(б) на компартии капиталистических стран, работающих в совершенно иных условиях и стоящих на совершенно ином уровне развития».[110]

Однако ничто, даже авторитет ПБ, лично Сталина, не могло повлиять на взгляды коминтерновцев, заставить их отрешиться от старых, уже нисколько не связанных с истинным положение дел представлений и оценок. Уже первый же на конгрессе отчетный доклад о работе ИККИ Вильгельма Пика оказался пронизанным застарелым органическим неприятием социал-демократии как таковой, II Интернационала, даже чисто теоретической возможности сотрудничества с ними на равных правах. Чуть ли не сразу Пик заявил: «Социал-демократия, как и правые оппортунисты, обанкротились, их теории потерпели жалкий крах». На протяжении почти пятичасового выступления лидер германских коммунистов и один из руководителей ИККИ пытался доказать существование «нарастания нового подъема революционного движения». Лишь мимоходом отметил, но почему-то как достижение именно ИККИ и как своеобразие, присущее лишь данному моменту, «поворот социал-демократических рабочих в сторону единого фронта с коммунистами». Под единым же фронтом он имел в виду всего только переход отдельных групп социал-демократов под полный контроль коммунистов. И потому выразил следующее понимание цели единого фронта, которое разделяли с ним практически все делегаты конгресса: «Мы предлагаем объединение всех революционных сил пролетариата в одну революционную партию на испытанной теоретической и организационной основе, учении Маркса — Ленина». А завершая доклад, призвал всех коммунистов «под знаменем Ленина-Сталина на штурм капитализма». Объяснил актуальность именно такого лозунга тем, что «каждый день может поставить нас перед крупными революционными событиями, перед необходимостью возглавить движение миллионных масс за свое освобождение. Мы, коммунисты, показываем массам единственный выход из кризиса — путь рабочих и крестьян СССР, путь советской власти».