– А где Женева?

– Это большой город в Швейцарии. Ты знаешь про Швейцарию.

– Да. Но столица там не Женева.

– А какой город – столица Швейцарии?

– Б-е-р-н.

– Ты большой умник.

– Я гений.

Айян посмотрел на Ади обеспокоенно, мальчик уставился в ответ на отца, и тут оба прыснули со смеху.

– Почему у стран столицы? – спросил Ади.

– Потому что каждая страна хочет сказать, что вот, дескать, наш самый важный город.

– А другим городам не обидно разве?

– Нет. Думаешь, Бомбею обидно, что он не столица?

– Да.

Ади бормотал названия проезжавших мимо автомобилей.

– «Эстим», «шкода», «фиат», «аксент», «аксент», «балено», «аксент», – проговаривал он. А потом вдруг на минуту умолк.

– Скажи «десятичная система», – велел отец. – Д-е-с-я-т-и-ч-н-а-я-с-и-с-т-е-м-а.

– Это просто, – сказал Ади, но преисполнился сосредоточенности. – Десятичная система, – медленно выговорил он.

У железных ворот, где охранник пялился на зады молодых матерей, Ади выпустил руку отца и побежал в класс. Айян же отправился к свирепой салезианской директрисе. Сестра Честити глянула на него изумленно.

– Что-то стряслось? – спросила она. (Сестра Честити всегда надеялась, что в жизнях женатых людей что-нибудь стрясается.)

– Наш мальчик тут кое-что наделал, – сказал Айян.

Сестра Честити пробежала глазами статью. В последовавшей краткой тишине Айян слышал далекий рокот класса: учительница, похоже, опаздывала. Усы Сестры Честити несколько потемнели, подумал он. А потом заметил Христа, чье сердце пылало огнем, а щедрый взгляд напомнил ему о женщине, которую он вчера видел у булочной.

Сестра Честити подняла голову и глубокомысленно вздохнула.

– Наш мальчик, – проговорила она по-доброму, – что наш мальчик наделал? Я вижу его фотографию. Но, простите, не читаю на маратхи. Я читаю на хинди и даже по-французски, но не на маратхи. Письменность та же, что и в хинди, но некоторые слова…

Айян перевел ей статью.

– Наш мальчик, – сказала она, качая головой. – Повешу на доску объявлений, немедленно. Славим Господа! Жалко, что в статье не сказано «Св. Андрей, Ворли». Сами знаете, сколько школ носит имя святого Андрея. Славим Господа! – Она уставилась на Айяна и заметила: – Вы что-то не славите Господа, господин Мани.

– Ой. Славим Господа.

– Только, пожалуйста, не считайте это принуждением.

– Вовсе нет. Господь есть господь. Ничего в этом христианского, – сказал он.

– Не в этом, а в Нем.

– В Нем.

– Я-то как раз очень христианский смысл вкладываю в Него. В таком случае вы бы сказали: «Славим Господа»? – уточнила она.

– Разумеется. Господь один. Индуистский ли, христианский ли – одно и то же.

– Одно и то же?

– Одно и то же.

– Да, – грустно произнесла Сестра Честити. – Люди так говорят. Люди много чего говорят. Но я уверена, что вам нравится фраза «Христос – истинный Бог». Есть же в этом что-то?

– Да, есть, но мой адвокат говорил мне пару месяцев назад, что это против Индийской конституции – говорить «Христос – истинный Бог».

– Лишь людская конституция имеет значение, господин Мани.

– Не улавливаю, Сестра.

– Не беда. В такой день, господин Мани, когда ваш сын выказывает признаки великого будущего, не самое ли время подумать о том, как сложится духовная жизнь ребенка?

– У меня сегодня голова кругом.

– Понимаю. Но рано или поздно Господь примет за вас решение.

– Его мать устраивает буддизм.

– Но буддизм – это философия, господин Мани. Христианство – религия. Христос сказал все то же самое, что и Будда, – и даже больше. Будда остался под деревом бодхи. А Христос пошел до конца.

– Да, но его мать…

– Знаю-знаю, – сказала Сестра Честити. – Я пыталась с ней разговаривать. Но она сидит мышкой и делает вид, что ничего не понимает, когда я предлагаю ей Христа. Однажды она мне даже сказала, что чувствует себя индуисткой. Какой ужас! Она все еще хочет следовать этой религии – и это после всех изуверств, какие ее и ваши предки вынесли.

– Ну вы же знаете, как это с ней, – сказал Айян, попытавшись изобразить огорчение.

– Да-да, но вы же умный человек. Отец гения. Вы так прекрасно взрастили сына. Не время ли задуматься, как вы станете поддерживать его в будущем?

– Думаю, справлюсь.

– Образование очень недешево, господин Мани, – сказала она, скроив горестное лицо и откинувшись в кресле. – А у христиан скидки. Как финансово неблагополучному христианину вам будут положены многие льготы. Сами знаете. Я говорю это как неравнодушный просветитель. Я не подразумеваю, что вы должны принять Христа ради денежного вознаграждения, однако оно вам непременно достанется, если вы согласитесь.

Где-то в глубинах школы Глория Фернандес – горло у нее пересыхало от одной мысли вести урок в этом классе – произнесла нараспев:

– Тринадцатью один – тринадцать.

Класс повторил за ней. Она не сводила бдительного ока с мальчика в первом ряду. У нее было скверное предчувствие.

– Тринадцатью два – двадцать шесть, – сказала Глория. Мальчик вскинул руку.

– Что еще, Ади?

– Почему мы учимся только по десятичной системе? – спросил он. – Почему не по двоичной?

* * *

Айян Мани воззрился на «Мысль дня» на доске и впал в мимолетный транс от силы письменного слова. Вчерашнее сообщение было его изобретением:

Если древние индийцы и правда первыми подсчитали расстояние от Земли до Луны, чего же они тогда первыми здесь не высадились? На мой взгляд, претензии старых цивилизаций, что они добились того и сего, крайне сомнительны. – Нил Армстронг

Айяна подмывало и сегодня написать вымышленную цитату. Но это риск. Обычно он писал отсебятину не чаще раза в неделю. Так его подрывная деятельность по оскорблению браминов привлекала не слишком много внимания. Но в то утро он не смог устоять перед искушением. Сделав вид, что сверяется с бумажкой, он вывел свежую цитату:

Квоты для низших каст в колледжах – система очень несправедливая. В порядке компенсации давайте предложим браминам право пожить по-скотски 3000 лет, а потом дадим им 15-процентные квоты. – Валлумпури Джон

Собравшись уйти, он увидел, что «Мысль дня» читает Опарна Гошмаулик.

– Кто такой Валлумпури Джон? – спросила она.