Другую звали бабка Назариха. Ее подолгу не было видно, и мы беспечно о ней забывали.

Но в один прекрасный день, когда все расслаблялись, она вдруг выскакивала из подъезда совершенно голая!

Страшная, с перекошенным лицом и развевающимися седыми лохмами, она кидалась к нашим мальчишкам и пыталась поймать их своими скрюченными пальцами.

И орала при этом басом: «Выеби меня! А ну, иди сюда, паршивец! Еби меня!»

Наши отважные пацаны, которые бесстрашно прыгали с крыши гаража и на спор проскакивали под носом у кавказской овчарки деда Семена, разбегались от нее с девчачьим визгом, залезали на деревья, прятались в кустах. И никто их потом за это не дразнил.

К вечеру она уставала, садилась на лавочку, растопырив ноги и комментировала проходящих в дом женщин.

Замечания были довольно однообразные: «Шалава! Ебаться пошла!»

А потом наконец кто-то вызывал санитаров, они приезжали и надолго забирали ее в дурку.

Ходили легенды, что однажды она таки поймала пацана. Ну, или он сам сунул нос к ней домой, а она привязала его к кровати, перетянула яйца шнурочком и неделю заставляла ее трахать. Соседи вызвали милицию, когда устали от ее громких криков, и парня освободили, но член у него после этого засох и отвалился.

А в квартире у нее, говорили, все стены увешаны картинками голых людей!

Бабушка моя после каждого явления Назарихи назидательно мне говорила, что она сошла с ума от того, что замуж никто не взял. И если я буду плохо убираться в квартире и ходить растрепанная, меня тоже не возьмут, и я стану как бабка Назариха.

Наверное еще поэтому я так быстро согласилась на предложение Валеры стать его женой. Я понимала, что бабушка говорила ерунду, но все равно побаивалась такой судьбы. Стоило золотому колечку скользнуть мне на палец, как подспудный страх отпустил меня.

Кто же знал, что замужество — не гарантия.

Что я могу превратиться в бабку Назариху, даже после двадцати лет безупречной жизни в роли жены и матери?

Жалкое зрелище.

Вот надоест Дэрилу со мной играть, буду тоже выскакивать и тащить к себе любого мужика с улицы, лишь бы трахнул.

А Дэрилу надоест.

Никакого будущего у нашего виртуального секса просто нет.

Он там, я тут, между нами океан.

Я не полечу в Америку, ему нечего делать в России. Да и зачем ему это? У него полно женщин для секса по работе и просто так. Женщин, которые моложе меня, выглядят лучше меня, умеют больше меня — а еще они все разные.

Одна я никогда не сумею заменить ему всех остальных.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Горько-кислый страх пульсировал в груди. Было немножко больно и очень, очень тяжело.

Понятно, что пора заканчивать игры, возвращаться в реальность.

Я давно не болтала с Асель, не звонила детям, перестала ходить на музыкальные вечера и отказалась от нескольких приглашений на дни рождения.

Это не дело.

Пришло время встряхнуться.

И завязывать с Дэрилом.

Я вызвала такси в ту тьмутаракань, куда меня завез автобус, и вернулась домой.

Хотя меньше всего мне хотелось запираться в четырех стенах, где еще недавно мне так потрясающе сносило крышу.

Только больше идти было некуда.

На заблокированном экране телефона множились уведомления о том, что Дэрил мне звонил — два, три, пять, десять раз. Сообщения в «воцапе» складывались в стопочки, но я старалась даже краем глаза на них не смотреть.

Мне надо было сделать паузу.

Потом как следует все обдумать.

И только потом принимать решение.

Есть такое странное мнение в народе, что в сорок два человек уже достаточно взрослый, все повидал, устал от жизни, научился спокойно принимать сюрпризы от жизни и зря не дергается. Не мечется, не страдает, все делает разумно и хладнокровно.

Вот принял взвешенное решение — и тут же без сомнений воплотил. А потом пошел спать с чистой совестью и снотворным.

Чушь.

Все точно так же страшно и зыбко, как в двадцать. Только спишь хуже и раздражаешься сильнее, потому что спина болит. И шея. И еще что-нибудь.

Но почему-то мне хотелось сохранить эту иллюзию контроля хотя бы для самой себя.

Переживу. Все переживу.

В конце концов, справилась же с крахом своего брака?

Всего год прошел, а проблемы у меня уже совсем другие.

Дэрила я знаю всего полтора месяца, даже говорить не о чем. Через тот же год я имени его не вспомню.

Вру.

Но буду себя обманывать до упора. Пока это не станет правдой.

Сейчас мне нужно попробовать жить, как раньше. Я же как-то жила без ежедневных горячих разговоров с Дэрилом?

Долго жила, счастливо.

В упор не помню, чем занималась.

Я бродила сейчас по квартире, пытаясь вспомнить, чем были заполнены свободные часы моей жизни раньше. Собирала паззлы, смотрела сериалы, вязала, болтала с Асель?

Какая-то фигня. Паззлы точно не могли заменить мне пробирающей все тело дрожи, пересыхающих от стонов губ и ощущения жизни. Настоящей жизни — куда более настоящей, чем все сорок лет до этого.

Мне казалось, что у меня настоящая ломка.

Меня кидало то в жар, то в холод.

Хотелось плакать и швыряться вещами.

Кусать пальцы и скорчиться в кровати, свернуться в тугой клубок, чтобы никто-никто не трогал, никогда вообще, оставьте в покое!

Если у меня порнозависимость, то все логично. Ломка и есть.

Если я влюблена… тоже.

Слишком похожи симптомы двух токсичных состояний.

Есть ли между ними разница в таком случае?

Я приняла душ, надела ночнушку и забралась под одеяло, хотя не было еще и девяти. Просто хотелось, чтобы этот день поскорее прошел. Вот что точно подсказывает жизненный опыт — все проходит. День за днем, шаг за шагом. Чем дальше, тем легче.