Тропа вела вперед, в темноту, и оставалось лишь идти по ней.

Стена за спиной у Торри быстро исчезла во тьме. Юноша начал считать шаги и досчитал до шестисот семидесяти восьми, прежде чем заметил, что мрак по ходу движения сменился слабым серым отсветом: снова стена.

Восемьсот три шага — и впереди возник арочный проход, совершенно такой же, как тот, что остался позади.

Торри бросил считать; еще около сотни поспешных шагов привели его под арку, в небольшую комнатку. Из темноты сверкнули глаза-бусины, и прежде чем он успел двинуться или хоть что-то сделать, из его онемевших рук вырвали меч и лампу, крепко схватили за плечи и запястья.

Торри, беспомощный, тщетно пытался сопротивляться, а из темноты вышел и остановился перед ним огромнейший волк: не менее трех футов в плечах. В другой ситуации юноша восхитился бы им, его густой черно-бело-серой гривой, но не сейчас. Тем не менее, не сводя глаз с волка, Торри смотрел, как тот откидывается назад, словно садясь на задние лапы, а затем отрывает от земли передние.

И оборачивается.

Длинная морда втянулась, часть волосяного покрова ушла в плоть, остальные волосы укоротились, а когтистая лапа превратилась в ладонь с длинными пальцами, оканчивающимися желтоватыми заостренными ногтями. Грудную клетку, беспорядочно исчерченную шрамами, покрывали черные спутанные волосы.

Тонкие губы Сына Фенрира разошлись в торжествующей улыбке, но его глаза не сходили с Торри, который чувствовал себя как мышь перед змеей.

— Приветствую тебя, Ториан, сын Ториана. — Голос Сына звучал хрипло и неприятно. — Твои друзья ожидают тебя там, дальше и выше.

Впоследствии Йен так и не смог припомнить, сколько времени они шли по туннелю: путь их озарял неизвестно откуда лившийся бестеневой свет, который выхватывал из темноты лишь окружающее пространство. Где-то в дюжине футов впереди и в стольких же позади темная скала уходила во мрак. Йен казался себе белкой в колесе: переставляя ноги, ты топчешься на месте, сколько бы ни прошел.

Он и понятия не имел, какое расстояние пройдено. Через некоторое время до него дошло, что надо было просто считать шаги, потом, помножив количество шагов на три, узнать, таким образом, сколько футов осталось позади, а поделив это число на пять тысяч, определить количество пройденных миль.

Но какой в этом смысл? Туннель, казалось, без конца тянулся в обе стороны.

Осия мерно шагал вперед с решительной улыбкой на темнокожем лице, отказываясь отвечать на вопросы Йена и вообще поддерживать беседу — стоило юноше заговорить, как Осия прикладывал к тонким губам длинный палец и качал головой.

Йен не видел смысла хранить молчание, но, вероятно, зачем-то это надо.

Раньше он и не подозревал, что в Северной Дакоте велись подземные разработки, хотя было понятно, что Осия и Торсен возвели свой дом над спуском в шахту.

Нет, чушь получается: как можно рационально объяснить то, что не поддается рациональному объяснению? Вход в шахту, где бы он ни находился, не может быть спуском, который работает только в одну сторону и который отхватит ваш палец с той же легкостью, что и кончик кисти. Зачем путешествовать старыми выработками, гоняясь за… бандой? шайкой? сворой? стаей? Именно стаей!.. Но кто же охотится за волками под землей? Кроме того, в шахтах не бывает неизвестно откуда льющегося света, который сам следует за тобой.

Йен попытался отключить мозги. Хватка на рукояти меча за поясом успокаивала лучше всяких размышлений. Не думать оказалось легко. Так же он чувствовал себя после того, как ему вырезали аппендицит, а потом отправили в палату, сунув на прощание пузырек с таблетками — демеролом и вистарилом. Торри помог ему перебраться к телевизору; там Йен и остался. Ход времени изменился; оно уже не двигалось, но стало одним единым мигом: Йен сидел в мягком кресле, он всегда был там и всегда будет — вот как это ощущалось.

Гораздо проще плыть по течению жизни, ни о чем не задумываясь, так же легко, как сидеть в мягком кресле. Или без остановки переставлять ноги, словно можешь шагать вечно — не чувствуя усталости, жажды или голода.

Внезапно Йен осознал, что туннель ведет вверх, причем уже некоторое время, однако говорило об этом лишь чувство равновесия: лодыжки не ныли, как должны бы от подъема в гору, и Йен нисколько не запыхался, хотя Осия ни на минуту не замедлил шага.

И вот туннель закончился: повернул под углом в девяносто с лишним градусов, устремляясь вертикально вверх и упираясь в камень футах в десяти над головой Йена.

В каменных стенах ствола были выбиты углубления. Йен полез за Осией, моргнув, когда сверху хлынул слепящий солнечный свет.

Потом на секунду он остался в колодце один и, поспешно подтянувшись, перевалился через край — в ярко-зеленую траву.

Вдалеке виднелась иззубренная серая макушка горы: ее покрывал снег, отсюда казавшийся чисто-белым. Откуда «отсюда»? От подножия? С середины подъема? Йен не мог понять. Луг окаймляли корабельные сосны, а небо над головой было гораздо более насыщенного голубого цвета, чем ему когда-либо приходилось видеть. К полуденному солнцу — сколько-сколько они шли? — тянулись шелковистые, по колено высотой травы, в их зелени пестрели полевые цветы, темно-алые и нежного бледно-желтого цвета. Ветер донес смутный запах перегноя, к которому примешивались благоухание цветов и резкий аромат нагретой солнцем травы.

Высоко в небе черная птица с распростертыми крылами сделала над лугом несколько кругов, прежде чем улететь в сторону вершины.

Осия уже накрывал дыру в земле каменной плитой.

— Ос хает дью веериш? — произнес он с вопросительной интонацией, хотя из-за его невнятного выговора Йен услышал еще меньше, чем мог бы. Что-то насчет самочувствия?

— Чего?

— Приношу свои извинения, юный Сильверстейн. Я спросил: «тебе нехорошо?»

В жизни не слышал эдакого языка. Однако об этом Йен говорить не стал.

— Ничего, выживу.

— Надеюсь. Если хочешь, то меч можно убрать в ножны, — продолжал Осия. — Мы… не туда свернули.

— Но мы же никуда не сворачивали!

Осия лишь улыбнулся, сверкнув иссиня-белыми зубами.

— Как тебе угодно. Однако можно сказать, что мы повернули на девяносто градусов ко всему, виденному тобой ранее. Я полагаю, все зависит от точки зрения.

Ситуация явно требовала какого-нибудь остроумного замечания.

— Почему-то, Тотошка, мне кажется, что мы уже не в Канзасе… — сказал Йен. Осия нахмурился.

— Тотошка… А-а, понял, «Волшебник из страны Оз»!.. Да. Я как раз недавно смотрел этот фильм с Торианом-младшим. — Его улыбка относилась к каким-то своим мыслям, словно Осию что-то развеселило. — Когда долго живешь на свете, трудно держать в голове все сразу. Какая же роль мне досталась? Трусливого Льва? Вряд ли я похож на Страшилу, поскольку мозги у меня все-таки есть, хотя и работают они не так, как раньше. — Он постучал пальцем по виску. — Малость повредились, знаешь ли.