Нежные пальцы Белли пробежались вдоль него, и Хью явственно услышал ее изумленный вздох.

— Это и есть твое желание? — робко спросила она. — По-моему, оно очень велико, милорд.

Жар, исходивший от его плоти, волновал ее. Сердце ев бешено застучало. Белли стало страшно, хотя она ни за что бы не созналась в этом. Хью пообещал, что доставит ей наслаждение, и она не считала его лжецом. Кроме того, сладкий трепет рос в ее собственном теле с каждым мгновением.

Инстинкт подсказывал, что только соединив свои тела, они Достигнут того облегчения, которого оба так жаждали.

— Ты можешь овладеть мною, милорд, — сказала она. — Я готова, но ты должен сказать, чего ты хочешь от меня, поскольку я невежественна в этом.

«Какая она храбрая!»— восхищенно подумал Хью. Голова его лежала у нее на груди, и он отчетливо слышал, как сильно бьется ее сердце. Пора приступать к делу: так они скорее смогут доставить наслаждение друг другу. Белли не испугалась его ласки и не осталась безразличной к нему, это предвещало настоящее блаженство.

— Раздвинь ножки, сладкая моя, — прошептал Хью.

Белли повиновалась, и он лег между ее округлых шелковистых бедер. Потом осторожно прижался к ее телу, постепенно продвигаясь вперед. Желание было уже почти нестерпимым, но он не хотел причинить ей боль. Складки раздвигались, мягко охватывая входящую плоть. Жар обжигал кожу.

Изабелла напряглась от ожидания. Она ощущала, как ее плоть раскрывается навстречу ему словно цветок. Она боялась, но в то же время чувствовала огромное возбуждение. За всю жизнь она еще ни разу не переживала ничего с такой остротой. От чувственного ритма неторопливых толчков у нее закружилась голова. Белли вцепилась ногтями в мощные плечи Хью, словно умоляя его продолжать двигаться вперед. Вперед — к чему?!

— Пожалуйста! — воскликнула она. — Прошу тебя!

И в ответ на ее мольбу он слегка подался назад, а затем с силой ударил, разрывая плеву. Короткая вспышка боли отдалась в ее животе и бедрах, заставив Белли на мгновение застыть и задохнуться от потрясения. Хью тут же остановился. К собственному изумлению. Белли разрыдалась.

Хью утешал ее, ласкал, осушал губами слезы. Лишь когда он убедился, что боль полностью прошла, он снова начал двигаться, пока Изабелла не застонала от чистого, ничем не омраченного наслаждения.

Боль оказалась неожиданной и острой, но она исчезла почти мгновенно, предоставив Изабелле гадать, была ли она на самом деле. А потом началось это невероятное блаженство, когда их тела стали двигаться в согласном ритме. Изабелла плыла. Изабелла летела. Это было чудесно! А потом в одно мгновение все ее тело словно вспыхнуло и растаяло, и когда все кончилось, она простонала:

— Еще, милорд!

С довольным смехом Хью обнял ее, и поцеловал в самую макушку рыжеволосой головы.

— Да, дорогая, будет и еще, но сначала надо немного отдохнуть, чтобы собраться с силами.

— Теперь я по-настоящему стала твоей женой, Хью Фоконье, — прошептала Изабелла.

— Да, ты — моя настоящая жена, — согласился он. — Когда окончится метель, я пошлю моего оруженосца к королю сообщить об этом. Отец Бернард хочет остаться в Лэнгстоне. Нам для этого понадобится разрешение короля. Ты хочешь, чтобы у нас был священник?

— О да, милорд. Что толку в церкви без священника? — Белли свернулась клубочком у него под боком, впервые в жизни ощущая настоящее удовлетворение. — Он научит меня читать и писать, чтобы я могла лучше управлять поместьем.

Он будет крестить детей.

— Ты любишь детей? — спросил Хью.

— Не знаю, милорд, — со сдержанным смешком ответила Белли. — У меня их не было. Но если они будут похожи на моих братьев, думаю, они мне совсем не понравятся.

— Они будут похожи на нас, красавица моя, — ласково сказал Хью. — Когда-нибудь мы отправимся в путешествие на запад, и ты познакомишься с моими дедом и бабкой.

Они расскажут тебе, каким я был в детстве. Но сначала я съезжу туда один и привезу своих птиц. Лэнгстон прекрасно подойдет для моих ястребов. Ты умеешь охотиться с ястребом?

— У нас никогда не было ловчих птиц, — ответила Белли. — Ты подаришь мне кречета, милорд? Научишь меня охотиться с ним?

— Обещаю, дорогая. Ты получишь свою птицу, — сказал Хью.

— Верю, милорд, — отозвалась Белли. — До сих пор ты сдерживал все обещания, которые давал. Мне кажется, ты даже начинаешь мне нравиться.

Рассмеявшись, Хью сжал жену в объятиях и принялся покрывать ее страстными поцелуями.

— Ты тоже начинаешь нравиться мне, чертовка, — ответил он.

Снег продолжал идти всю ночь и на следующий день.

Изабелла и Хью появились из спальни только к обеду. Рольф со сдержанным смешком подметил, что молодая жена игриво поглядывала по сторонам, а муж казался вполне довольным собой. Ели они с большим аппетитом, говорили мало. После обеда, взявшись за руки, оба снова исчезли за дверьми спальни. Зал опустел: все приступили к дневным обязанностям. Алетта сидела за прялкой; Рольф, положив свой меч на колени, начищал лезвие.

Внезапно Алетта громко разрыдалась, закрыв лицо руками.

— О-о-о, бедное мое дитя, — простонала она. — Бедное дитя.

Рольф отложил меч и поспешил к ней.

— Миледи, что вас встревожило? Не плачьте, умоляю! — Он опустился рядом с ней на колени, пытаясь вытереть ей слезы своей огромной ладонью.

Но Алетта заплакала еще сильнее.

Не зная, что делать, Рольф обнял ее и принялся утешать, ласково поглаживая по голове.

— Не плачьте, дорогая моя, — умолял он. — Я не в силах видеть вас такой несчастной. Скажите, что вас расстроило? Я постараюсь все исправить, Алетта. — Он нежно сжал ее в объятиях.

— Они не выходили из спальни до самого обеда, — сквозь слезы проговорила Алетта. — А после еды он снова потащил ее в постель. Бедная моя дочь! Он издевается над ней! Никогда бы не подумала, что Хью Фоконье окажется таким… И я ничем не могу помочь моей девочке! Ох, Изабелла! Я должна была предупредить тебя! Почему я не сделала этого! — Алетта подняла взгляд на Рольфа, и его сердце едва не разорвалось при ее словах:

— Она никогда не простит меня! Никогда!

Рольф и раньше знал, что покойный муж Алетты не отличался особой добротой; но теперь он убедился, что Роберт де Манвиль был настоящим зверем, терзавшим свою жену. Но Хью ведь совсем другой человек!

— Миледи, — как можно нежнее произнес Рольф, — ваша дочь — просто счастливица, клянусь вам! Разве, вы не видели ее, когда они с милордом вышли к обеду? Она вся сияла от счастья. Хью — добрый человек. Он никогда не заставит женщину страдать. Вы заблуждаетесь в своих догадках.

— Да? — Рольф заметил муку в голубых глазах Алетты. — А почему они не встали с рассветом и не приступили к обычным делам? Зачем еще он мог потащить ее обратно в спальню, как не на муку? — Алетта вздрогнула от отвращения и только сейчас обнаружила, что Рольф обнимает ее.