меня грубо прервали. – Меня совершенно не интересуют причины твоего акта вандализма. Иди в раздевалку, там тебя ожидает швабра с ведром и подчищай свои следы жизнедеятельности. Не заметив на лицах парней хоть какого-то сочувствия или раскаяния, только Данила пытался выйти из строя, но его придерживали. Преодолевая дорогу в раздевалку, я осознал всю гнилую сущность человека, который натаскивал из нас крепких парней. Потому что не давая мне оправдаться, он этим ещё больше унизил меня. Ведь он прекрасно знал, кто спровоцировал данную ситуацию, камеры ведь снимали не только процесс опорожнения моего мочевого пузыря. Открыв дверь, я убедился что здесь не прибирались после моего пребывания здесь. Вот же урод! Я едва не разбил умывальник, когда взял ведро для того, чтобы набрать воды. И все же я справился с бурей в душей. Вскоре пол был тщательно вымыт, не только в месте преступления, а везде; зловонный запах почти выветрился, когда мной было открыто окошко. Клянусь, моей энергии хватило бы еще и на то, чтобы провести шваброй по лицу тренера, а то нечиста она для меня. Мне совершенно не хотелось возвращаться на место унижения, но я рассудил, что мой уход по-английски не добавит мне очков в подмоченную репутацию. Инвентарь оставил там же, где он и стоял. Потащи его с собой, то нарвусь на поломойку в зале при всем честном народе. А что, я был готов ко всему. – Убрал? – встретил меня тренер, впиваясь взглядом мне в душу. – Да. – Сухо ответил я и присоединился к парням. – Что же, идите раздевайтесь, и обратно сюда. В раздевалке мне хотелось высказаться с виду приличным мальчикам все, что я о них думаю, но Данила, увидев мои намерения, приободрил: – Не сейчас, потом разберёмся. Далее все шло своим чередом, правда, я позволил себе заниматься вполсилы и уступить сопернику на спаринге, потому что мне хотелось быстро уйти отсюда, чтобы не видеть всех их. Руки то и дело чесались кому-то начистить физиономию, чтобы не думали так со мной поступать. В раздевалку я буквально летел, потому что не было сил больше находиться в зале. Не успев напялить на себя шорты, в дверях показалось покрасневшее лицо вездесущего Данилы. – Слушай, – начал он, делая шаги ко мне, – может проучим или хотя поговорим, так-то не-мужски это было с их стороны. Подставить тебя и не рассказать истинную причину, ведь парни куда больше виноваты… – Данила, не хочу об говорить, – я грубо прервал его, обуваясь. – Раз мой конфуз был записан на видео, то и их проделки не остались незамеченными. Меня готовили на роль козла отпущения, забудь. – Но дело не в этом, а в том, что коллективное молчание свидетельствует об низости морали и… – А тогда почему ты молчал там? Ведь это из-за тебя мне устроили «тёмную». Друг хотел что-то сказать, но видимо, он не был готов к тому, что стрелки переведут на него. Глядя на его растерянное лицо, я буркнул себе под нос: «Пока», и вышел из раздевалки. Нельзя сказать, что я на него обижен. Просто мне хотелось закрыть мучительную тему, так что мне пришлось его осадить. В следующий раз, когда встретились, никто из нас не затрагивал случившийся инцидент. Было и прошло.

Наш первый раз

Тем вечером мы с Анной гуляли вдоль берега, наблюдая за багровым восходом солнца. Оно отбрасывало свои лучи на волны, от чего зрелище захватывало дух. Анна сегодня была, как всегда, прекрасна собой. Её волосы были заплетены в простую косичку, даже с некоторой небрежностью. А сарафан при каждом дуновении ветра всячески стремился оголить то, что было скрыто. Также он облегал соблазнительные выпуклости её созревающего тела. Но её такое даже забавляло, что могло проявляться в неохотной поправке коварной детали женского гардероба. Когда солнце совсем скрылось за горизонтом, я стал намекать, что пора собственно и по домам, на что ответом мне было такое чёткое покачивание головой. – А что нам ещё делать здесь в это время? – недоумевал я, тем более что-то желудок стал о себе напоминать, но об том решил не сообщать. Ответом мне был лукавый взгляд в свете фонарей. Её ноги в красных босоножках на низком ходу прорисовывали дорожку из следов, исходящую от меня в сторону бурной бесконечной воды. Встав в паре шагов от океана, Анна стала снимать свою обувь, положив как дальше на песке, чтобы её не унесло течением. – Иди сюда, – стоя в воде по щиколотку, она стала махать мне. Однако я скрестил руки в воздухе, как бы выражая своё нежелание присоединяться к ней. У меня теплилась надежда, что она все таки угомонится, но ничего подобного не произошло, скорее наоборот. Анна встала обратно на песок, но не стала подбирать босоножки. Её руки зачем-то полезли под подол своего сарафана, и не трудно было понять потом, что она избавлялась от трусиков, Вытащив на свет свои белые трусы, она со смехом посмотрела на моё удивлённое лицо, и швырнула их как можно дальше от берега. Я не мог поверить в то, что увидел. Может, на неё надеты две пары интимного гардероба, и она шутит? Поколебавшись, я решил принять это как юмор, и улыбнулся ей на всякий случай, кивая головой. Кажется, то ли такая шалость, то ли моя одобрительная реакция, только раззадорило Анну. Её игра с подолом сарафана, который она собирала и поднимала до критической высоты, уже явно намекала, что Анна пытается меня соблазнить. И если честно, меня напугала такая напористость, тем более, мне сильно мешала моя неуверенность, что перевешивало желание попробовать столь сладкий плод. Я бы развернулся, но не мог бросить её одну в открытом океане. Наигравшись с подолом, теперь руки Анны оказались за её спиной, что-то там проделывая. Едва вытащив снятый бюстгальтер (явно из одного комплекта с трусами) из-под сарафана, она бросила его вслед за нижней частью белья. Мне стало ясно, что игра стала заходить слишком далеко. Ещё поди и сарафан последуют за нижним бельём. Она увидела, что я стал двигаться в её сторону, стала бегом снимать сарафан. От вида обнажённых частей её тела, столь взволновавших меня, которые всегда скрывались под одеждой, у меня захватило дух, и становилось все горячее в паху. К счастью, сарафан был аккуратно уложен рядом с босоножками. Обнажённая Анна с полной безрассудностью побежала по воде, пока её ноги, а затем и живот, не скрылись под волнами. Перед моими глазами плясала её небольшая, но красивая грудь.