— Я хотел купить чего-нибудь, но не знал, разрешен ли тебе шоколад или…

— Не забивай голову. Скажу честно, виноград я уже видеть не могу!

Банни улыбнулся.

— Помню, в свое время мы немало выдули виски у тебя на кухне, но подумал, сейчас это будет неуместным.

— Наверняка. Но идея хорошая. Лора Коул из дома напротив принесла на прошлой неделе брошюрки, решив, что мне будет полезно помечтать о поездке за границу. Я ведь только раз покидал страну. Ездил смотреть игру «Манчестер Юнайтед», и, представь, они проиграли!

Банни покачал головой.

— Что ж, если желаешь следить за всеми этими чужеземными видами спорта…

— Ха, не начинай опять, а? Ты до сих пор увлечен своей миссионерской деятельностью? Пытаешься обратить нас, язычников Дублина, в святую веру ГАА[41]?

— Конечно, — ответил Банни. — Я даже организовал собственный детский хёрлинг-клуб.

— Уже слышал. Ты молодец.

В разговоре возникла пауза. Оба мужчины тревожно оглядели комнату.

— Молодец, — повторил Донал, взглянув на Эмер, сидевшую в углу. — Эмер, милая, ты не могла бы сходить вниз и принести мне бутылочку «Лакозейда»[42]? — Он посмотрел на Банни. — Хочешь чего-нибудь?

— Не стоит беспокоиться, большое спасибо.

Эмер встала, и в этот момент Банни заметил, что под своим мешковатым кардиганом она выглядит болезненно худой. Девушка тщательно застегнулась, затем улыбнулась застенчиво и, что-то пробормотав, ушла.

— Замечательная, — сказал Банни.

— Ага, — ответил Донал, не скрывая гордости. — Кое-что мне в жизни удалось.

— Это точно. Растить одному двоих детей очень непросто.

Однажды, когда они были еще близкими друзьями, Донал рассказал Банни, как он потерял мать Эмер. Она умерла во время родов. Ее предупреждали о риске, но она не хотела ничего слышать. На кладбище в Гласневине[43] жена Донала и ребенок, которого она пыталась родить, теперь лежали вместе. Большинство мужчин бы не оправились после такого. Но Донал Картер не походил на большинство мужчин, и ни одно клише, приписываемое отцам-одиночкам, к нему не относилось.

— Да, замечательная девушка, — повторил Донал, после чего в палате повисла еще одна долгая пауза.

Мужчины одновременно посмотрели друг на друга.

— Итак, как я понимаю, это не светский визит, да?

Банни опустил голову.

— Боюсь, что нет. Я… хотел поговорить с тобой… откровенно о…

— Томми.

— Ага.

Донал кивнул.

— Ты знаешь, что он…

Донал нервно поерзал на кровати.

— Я не собираюсь давать…

— О нет, — перебил Банни. — Это не допрос. Официально меня здесь нет, если можно так сказать. Но… — Банни посмотрел прямо в глаза Доналу, — ты знаешь, кем он стал?

— Я знаю, что он хорошо заботится о нашей общине… и обо мне. — Донал обвел рукой вокруг. — На пенсию водителя автобуса не устроишься в отдельную палату, поверь мне. Миссис Грейнджер из дома напротив лежит в палате дальше по коридору: ни одна вдова не сможет позволить себе такого самостоятельно.

— Это все хорошо, но, Донал… Ты знаешь, откуда у него деньги?

— Он управляет прачечной самообслуживания, а еще у него доли в нескольких компаниях.

Было ясно, что Донал и сам не верит в это, даже несмотря на прозвучавший в его голосе вызов. Снова воцарилось неловкое молчание.

Оглядевшись, Банни заметил у изножья кровати воскресную газету. Он взял ее и указал на фотографию на первой странице.

— Видел? Кто-то ограбил инкассаторский броневик на Набережных.

— Я читал, — ответил Донал. — Банк потерял немного денег, в этом нет никакой беды.

— Ага, обычное робингудство. Только… если преступники с оружием бегают где попало, в конце концов страдают люди. Невинные люди.

Донал ощетинился.

— Серьезно? Я не слышал ни о каких жертвах.

— У одного из полицейских, сидевших в машине сопровождения, небольшие проблемы с сердцем. Приклеенная к лобовому стеклу граната спокойствию не содействует. Теперь он лежит где-то здесь, недалеко от тебя.

— Такая уж нервная работа.

— А еще эти налетчики угрожали ребенку одного из охранников в фургоне. Обычный Джо из Рэнелэ[44] увидел через окно пистолет и фотографию своей маленькой дочки.

Донал ничего не ответил, только отвернулся.

— Образ Робин Гуда прекрасен, но что есть, то есть: люди с оружием забирают что хотят. Другими словами, они только и делают, что грабят.

Банни посмотрел на Донала. Он ждал хоть какого-нибудь проблеска осознания, но его не последовало. Банни готов был поставить жизнь на то, что пристрастие Томми к наркотикам станет ужасным сюрпризом для его отца. Против воли он ощутил облегчение: необходимость хранить информацию в секрете значит, что не он станет первым, кто расскажет Доналу. Ведь это, без сомнения, разобьет ему сердце.

— Ничего об этом не знаю, — ответил Донал. — Сын не обсуждает со мной свои дела. — Лицо его омрачилось тревогой, и он вновь указал на газету. — Я не хочу сказать, что это его рук дело.

Банни отложил газету в сторону.

— Донал, мы давно знакомы. Нас многое связывает.

— Это правда и… ты знаешь, как я благодарен тебе за то, что…

— Давай забудем…

— Нет, — перебил Донал. — Ты выломал дверь и побежал в огонь, когда эти твари пытались сжечь моих детей прямо в постелях. Я никогда этого не забуду. Благодаря тебе у меня есть семья. Ты герой.

Банни вздохнул.

— Никакой я не герой, Донал. Это моя работа. И если придется кого-нибудь арестовать и надолго засадить в тюрьму, это тоже будет моей работой. — Он встал. — Я лишь… просто хотел сказать тебе это лично, потому что мы прошли долгий путь.