Какое еще следствие, Вань, у тебя профессиональная деформация! — Вырвался у меня вопль отчаяния. — Это же укус змеи, несчастный случай! У нас Уголовный кодекс змей не карает! Как и всех прочих животных! — Добавила я для убедительности, вспомнив, как Шестопалов не хотел возбуждать дело против собаки.

— Не нравится мне этот несчастный случай, — ответил Иван спокойно.

Оперативной группе, прибывшей по нашему вызову, случай тоже не понравился, хотя судмедэксперт, женщина средних лет, тоже пришла к выводу, что смерть Олега наступила от укуса змеи. Внимательно осмотрев все вокруг, они согласились и с Ванькиным предположением о том, что змея не сама приползла и что-то не поделила с покойным, а зачем-то была в ведре, затянутом, скорее всего, той самой рубашкой с конями — на это указывали несколько тоненьких порванных ниточек и обрывки скотча у края. Следы скотча были и на рубашке. Вкупе со следом внутри — менты тоже сочли, что он мог быть оставлен чем-то тонким и упругим, напоминавшим змеиное тело — они наводили на вполне определенные размышления. Веру в несчастный случай подтачивало и слишком высокое положение укуса — не особенно понимая в герпетологии, оперативники согласились с рассуждениями моего мужа о том, что при случайном контакте испуганная змея может поразить конечности, но не верхнюю часть плеча. А вот если змея сидела в ведре, а Олег наклонился над нею, то при таких обстоятельствах рептилия как раз и могла укусить именно в плечо. Против версии о несчастном случае говорили и улики. В левой руке парня было зажато несколько белых с черным ниточек, которые вполне могли быть частью белой рубашки. Что было совсем уж странно; если вспомнить, что саму рубашку мы с Иваном нашли на теле — предположение о том, что человек сначала судорожно рвал ее, а потом спокойно прикрылся и заснул, было бы совсем уж несуразно. Вывод напрашивался сам собой: рубашку положил кто-то другой, и не исключено, что если не на труп, то на остывающее тело. А раз этот другой не оказал Олегу никакой помощи и даже не вызвал врачей, то как минимум оставил человека в опасности, что тоже является уголовным преступлением. Разжав ладонь умершего, судмедэксперт обратила внимание на рыжеватые пятна на его пальцах — по всей видимости, от ржавчины. Врач предположила, что Олег мог так испачкать руку, если, открывая ведро правой рукой, левой придерживал его сбоку. А характер складок на смятой ткани вполне совпадал с контурами ведра и вероятным узлом.

Когда прибывший Шестопалов посвятил меня во все эти дедуктивные подробности, я не удержалась от удивленного вопроса:

— Иван Григорьевич, но зачем же Олег полез в ведро со змеей?!

— Вот в этом-то и загвоздка, — признался милиционер. Скорее всего, он не знал, что там змея. А может, там, кроме змеи, еще что-нибудь лежало? А то еще могло быть на спор — с тем человеком, который его рубашкой накрыл? А ведро, похоже, и правда из экспедиции, я его, по-моему, тоже видел. Надо проверить, нет ли там чьих отпечатков пальцев…

Господи! Да скорее всего это будут отпечатки пальцев Рината, подумалось мне. Не далее как вчера я видела в его руках это ведро — именно он чаще всех ходит с ним за картошкой, а потом вечерами разжигает у камералки костер, на котором Тамара Семеновна печет эту самую картошку и устраивает посиделки… А теперь в этом ведре каким-то образом побывала змея, встреча с которой стоила Олегу жизни… Стоп! Да ведь и рубашку такую я, кажется, видела на Ринате, а вовсе не на Олеге! И тут память услужливо подсунула недавний рассказ Милы о том, что в юности Ринат работал то ли змееловом, то ли сборщиком змеиного яда. Тогда он вполне мог знать обо всех факторах, при которых укус обыкновенной серой гадюки приводит к летальному исходу, тем более что про больное сердце Олега знала вся экспедиция! Перед моим мысленным взором возникли карие глаза красавицы Инги: вот вам и мотив…

Так же подумал и Шестопалов, когда я поделилась с ним своими размышлениями.

— Да ведь его сразу можно арестовывать! Тут тебе и мотив, и возможность, и все, что душе угодно! — Заявил милиционер убежденно.

— Особенно если понять, каким образом он мог реально спровоцировать контакт жертвы со змеей! Не под гипнозом же! — Вставил Ванька.

Милиционер обернулся к нему; я сообщила, что это мой муж, а в прошлом — сотрудник компетентных органов.

— Где трудились? — Деловито осведомился Шестопалов.

— В разведке, — коротко ответил Иван.

— То-то я смотрю, вид у вас… того… не оперативный, — выразился участковый.

— Вы хорошо помните положение трупа и все, что обнаружили на месте в первый момент? — Обратился к Ваньке оперативник из района.

— Думаю, что да, — ответил мой муж уверенно.

— Тогда мы попросим вас еще немного остаться с нами и все подробно показать, — заявил милиционер. — Заодно сравним наши выводы, вдруг придем к какой-нибудь версии? А вы, Иван Григорьевич, отправляйтесь в крепость, найдите этого Рината и поинтересуйтесь, может, он знает, кто ведро брал и зачем, и не его ли эта рубашка. Ну, и заодно можно насчет алиби спросить на сегодняшнее утро. Время вот только еще предстоит уточнить. Если это и вправду убийство, то на него достаточно многое указывает, причем сразу!

— В классических детективах такие лица, как правило, оказываются невиновными, — задумчиво произнесла я.

— Так то в детективах! Возразил мне сыщик. — А в реальной жизни на кого улики показывают, тот и убийца!

Можно было с этим поспорить, но не хотелось. Я решила отдаться на волю событий. В конце концов, в поведении Рината действительно немало странного. Да и в биографии — учитывая прошлое бывшего змеелова и военного врача.

И тут я глазам своим не поверила: к нам спокойно и уверенно приближался худощавый черноволосый человек, в котором я довольно скоро узнала Рината. Тут же на память пришел мелодраматический пассаж из книжек — о том, что убийцу обычно тянет на место преступления. Что ему понадобилось здесь? Я смотрела, как он приближался к нам: наклонился, поднял что-то с земли, поднес к губам…

— Что это он делает? — Вырвалось у меня.

— Землянику ест, — услышала я над ухом голос мужа. — Но вот визит его сюда занятный. Интересно, сам идет или пригласил кто?

Парня встретили с распростертыми объятиями сотрудники правопорядка, которым он тут же сказал, что у него здесь назначена встреча.

— С кем? — Поинтересовался Шестопалов.

— С одним приятелем, — уклончиво буркнул Ринат.

Подошел другой милиционер, взял его под руку и подвел к телу, уже накрытому простыней.

— Что… что это? — Спросил Ринат; я внимательно наблюдала за его реакцией. Вроде отреагировал естественно, но спокойно. Впрочем, я мало его знала, чтобы сделать какой-то определенный вывод. Оперативник указал на белую рубашку, теперь лежавшую рядом с телом:

— Это ваша вещь? — Спросил он парня и приготовился записывать.

Ринат смотрел, напряженно раздумывая; у меня мелькнула мысль, что он соображает, как бы получше соврать. Наконец он сказал странным тоном: