Двигаться по лесу, постоянно оглядываясь, не слишком удобно. Дмитрий с досадой подумал, что долго он так головой не повертит. Поврежденная нога болела все сильнее и требовала отдыха. Можно было попробовать скрутить домик из гибких зеленых ветвей в развилке дерева, специалисты говорили, что большинство обитателей леса именно так и ночуют, сооружая себе дома-однодневки. Однако до темноты оставалось еще много времени, и терять его Дронову не хотелось.

Над лесом характерно зажужжали электродвигатели. Подняв голову, Дронов увидел, как над кронами деревьев стремительно скользит красно-белый вертолет. Дмитрий бессильно проводил его взглядом. Нечего было даже пытаться подать с земли сигнал, его никто бы не заметил. От попыток дать знать о себе огнем Дмитрий отказался сразу. Стояло сухое лето, дожди землю забыли, поэтому любое неосторожное обращение с огнем могло превратить джунгли в чудовищное пожарище, а пламя, если оно разгорится, пожрет все; не успеешь оглянуться, как начнут плавиться пластиковые коробки домов Поселка. Вслед за вертолетом над джунглями прошел перехватчик. Летел он невысокой на малой скорости, до предела растопырив крылья, но надеяться, что тебя заметят с воздуха, было просто глупо. Перехватчик прошел над лесом еще пару раз, похоже, поисковики добросовестно утюжили района катастрофы, потом звук моторов оттянулся к Большому озеру, а через некоторое время и вовсе затих. Это привело Дронова в некоторое уныние, но впадать в панику и тоску он не собирался.

Отдохнув, он снова тронулся в путь, наметив расстояние, которое следовало пройти до следующего привала. Ориентироваться в Районе было довольно сложно, карт просто не существовало, для того, чтобы ими пользоваться, следовало установить маячки, а этого пока сделано не было. Рельеф Района зависел от погодных условий. Стоило пройти дождю или пронестись над поверхностью сильному ветру, как все менялось, без маячков было невозможно обойтись, и Дронов с горечью подумал, что авария их вертолета отбросит работу по ориентированию Района на несколько месяцев назад. Зря они не сдали результаты своих последних изысканий в штаб, теперь все, что они сделали, кому-то придется начинать заново, а это опять будет означать очередную затяжку времени.

Паутину он заметил в последний момент. Паутина провисла между двух корявых стволов, перегородив дорогу. Она была как канат грубая, в комках и утолщениях, покрытых клейкой жидкостью, но цветом и формой практически не отличалась от высохшего на солнце побега, и если бы Дронов не заметил ее вовремя, сидеть бы ему сейчас на привязи, с тоской и ужасом наблюдая за приближением ее создателя и владельца. Хорошо, если руки остались бы свободными, тогда можно было бы надеяться на импульсник и точность прицела. Заметив паутину, Дмитрий поспешил ее обойти.

И правильно сделал — шагнув в сторону, он почти сразу же увидел неподвижную фигурку человека. Еще не видя его лица, Дронов уже знал, что перед ним Симонов. Он торопливо присел рядом с лежащим человеком. Слава богу, Симонов был жив. Правда, это еще ни о чем не говорило, товарища могло серьезно покалечить при падении, и тогда бы положение стало совсем безвыходным. В одиночку добраться до Поселка очень проблематично, шансы в этом случае распределились бы как тридцать к семидесяти в сторону неудачи, но сделать то же самое с раненым товарищем было вообще невозможно, в этом случае шанс на удачу, несомненно, имел бы отрицательную величину.

Видимых повреждений на теле Симонова не было, но в краешке стиснутых губ запеклась кровь. Это могло быть результатом того, что Симонов просто прикусил губу при падении, но могло говорить и о том, что у него серьезные повреждения внутренних органов. В медицине Дронов ничего не смыслил, правда, обучили их на курсах всяким нехитрым премудростям из того, что относится к первоочередной помощи, но здесь знания Дронова явно не годились, а что надо делать, он просто не знал, поэтому и сидел сейчас рядом с Симоновым, беспомощно глядя в бледное лицо.

Потом он догадался — оторвал от ближайшего ствола часть листа, набрал в него в ручье теплой воды и осторожно побрызгал в лицо Симонова. Институток так в чувство приводить! Почему-то Дмитрия не отпускало ощущение, что все вокруг не более как театрализованная постановка, в которой они с Симоновым сейчас играют роль искателей приключений. Искали и нашли, мать их, эти приключения, побери. Ощущение было такое, что сейчас стволы деревьев раздвинутся в стороны, на фоне неба покажется гигантская недовольная физиономия и хмуро скажет: «Плохо, очень плохо. Бездарно, господа. Вы для кого играете, для себя или для людей?»

Симонов открыл глаза, увидел Дронова и успокоенно улыбнулся.

— Живой, — с облегчением констатировал Дмитрий. — Где вертолет, Симонов? Где Новиков?

Губы Симонова слабо зашевелились. Он что-то говорил, но шум джунглей перекрывал его голос. Дронов наклонился ниже.

Взгляд Симонова гас, бессмысленно ускользал, а Дронов все не мог понять, чего хочет товарищ, потом догадался, посмотрел вниз и похолодел — из бедра Симонова торчал толстый черный дротик. Он пронзил тело сквозь прочнейшую ткань. Дронов уже видел такие штуки; раз увидев, его невозможно было спутать ни с чем. Это было жало веспа. Обычно человек после удара таким жалом умирал мгновенно, в отдельных случаях оставался парализованным на всю жизнь, что, собственно, и являлось целью веспа. Симонов жил и даже сохранял способность осознавать все, что происходило вокруг.

— Сейчас, Паша, сейчас, — лихорадочно забормотал Дронов. — Я его вытащу, ты уж потерпи немного…

И с отстраненной тоской, словно речь шла не о них, подумал, что это полный песец, в таком состоянии ему Симонова не вытащить. И бросить его в джунглях Дмитрий никогда бы не смог.

Поселок состоял из шести сотен коттеджей и нескольких многоэтажных зданий. Многоэтажные здания были скорее данью прошлому, ведь коттеджи строить было проще, чем проводить всю коммунальную систему каждого дома. Многоэтажки использовались как временные общежития для тех, кому коттеджей пока не хватило. Население Поселка росло быстро, дома не успевали доставлять в Район, вот и возникли небольшие проблемы с жильем.

Максимову исполнилось тридцать два года. Он был холост, поэтому временно проживал в одной из квартир многоэтажки, которую в Поселке называли аэродромовской. Имелось в виду, что подавляющее большинство жильцов его были из летчиков или технического персонала, обслуживающего аэродром и базирующиеся на нем машины.

Сегодня в общежитии было тихо. В комнатах молчали музыкальные центры, даже люди разговаривали вполголоса, и их можно было понять — не каждый день летуны теряли своих товарищей. Разбор полетов еще только ожидался, но в общежитии уже. спорили о причинах аварии. Возможных причин было более чем достаточно, поэтому споры носили скорее теоретический характер. Не было лишь разговоров о пропавших летчиках, никто не решался сказать главное — если тела не нашли, то экипаж вертолета Погиб. Но в человеке всегда живет вера в чудо, особенно если дело касается твоего товарища, с которым ты еще вчера пил вино, или ходил на танцы в поселковый Дворец культуры, или просто спорил, обсуждая содержание книги или происходящее в мире. В таких случаях очень не хочется думать о смерти, напротив, верится в то, что люди останутся живы и их обязательно найдут, даже если вероятность благополучного исхода ничтожна и носит скорее гипотетический характер, нежели отражает реальное положение дел.