— В пустую голову Доди вполне могла прийти мысль плюнуть на работу и поехать в торговый центр Обурна.

— Мистер Сандерс знает, что Клодетт была в самолете?

— Точно сказать не могу, но очень бы удивилась, если еще нет. — Тут она нараспев процитировала знакомые Барби слова: — «Наш город мал — его судьбу мы вместе делим».

Он улыбнулся и ответил продолжением:

— «И за команду за одну мы все болеем».

Прошлым летом эта старая песня Джеймса Макмертри загадочным образом на два месяца стала очень популярной на паре радиостанций Западного Мэна. Разумеется, не на ХНВ: Джеймс Макмертри не относился к тем певцам, творчество которых одобряло Иисусово радио.

Роуз указала на картофель фри:

— Есть еще будешь?

— Нет. Потерял аппетит.

Барби не питал особой любви ни к всегда улыбающемуся Энди Сандерсу, ни к Доди-Тупице, которая определенно помогала своей лучшей подруге Энджи распускать слух, приведший к драке у «Дипперса». Но сама мысль о том, что те части тела (перед мысленным взором снова и снова возникала нога в зеленой брючине) принадлежали матери Доди… жене первого члена городского управления…

— Я тоже. — Роуз затушила сигарету в кетчупе. Послышалось шипение, и на мгновение Барби испугался, что его сейчас вырвет. Он даже отвернулся и посмотрел через окно-витрину на Главную улицу, хотя с этой точки ничего увидеть не мог. Только темноту.

— В полночь выступит президент, — объявил Энсон, продолжающий драить стойку.

Из кухни доносился низкий, протяжный стон посудомоечной машины. Барби подумал, что старина «Хобарт», возможно, трудится в последний раз и по крайней мере какое-то время будет простаивать. В этом ему предстояло убедить Роуз. Она могла поупираться, но, как женщина умная и практичная, быстро сообразит, что предложение дельное.

Мать Доди Сандерс, Господи. И какова вероятность такого?

Понял, что определенно не стремящаяся к нулю. Впрочем, на месте миссис Сандерс мог оказаться кто-то еще из его знакомых. «Наш город мал, беби, и за команду за одну мы все болеем».

— Мне сегодня президента не услышать, — откликнулась Роуз. — Ему придется благословлять Америку от имени Господа без меня. Пять утра наступает быстро. — По воскресеньям «Эглантерия» открывалась в семь, но к приходу первого посетителя следовало подготовиться. Как и всегда. По воскресеньям эта подготовка включала и выпечку булочек с корицей. — Вы, мальчики, оставайтесь и смотрите, если хотите. Только, когда будете уходить, убедитесь, что двери заперты. Передняя и черного хода. — Она начала подниматься.

— Роуз, нам надо поговорить о завтрашнем дне.

— Ду-удочки, завтра будет другой день. Давай на сегодня поставим точку, Барби. Всему свое время. — Но должно быть, она что-то увидела в его лице, поскольку вновь села. — Ладно, с чего такой мрачный вид?

— Когда тебе в последний раз привозили пропан?

— На этой неделе. Баллоны практически полные. Это все, что тебя волнует?

На такой вопрос он мог ответить отрицательно, но волнения его начинались именно с пропана. По его прикидкам получалось следующее. В «Эглантерии» стояли два соединенные друг с другом баллона. Каждый объемом триста двадцать пять или триста пятьдесят галлонов, точно он не помнил. Мог проверить утром, но, если исходить из слов Роуз, получалось, что в баллонах еще более шестисот галлонов пропана. И хорошо. Толика везения в крайне неудачный для города день. Но никто не знал, сколько еще им отмерено таких неудачных дней. И шестьсот галлонов пропана не могли расходоваться вечно.

— Сколько газа сгорает за день? — спросил он Роуз. — Хотя бы приблизительно?

— Да какое это имеет значение?

— Сейчас электричество вырабатывается генератором. Свет, плиты, холодильники, насосы. Он же обеспечит отопление, если ночью станет холодно. И работает генератор на пропане.

Какое-то время они молчали, прислушиваясь кровному гудению почти что нового генератора «Хонда», установленного за рестораном.

Подошел Энсон Уилер, присел к столу.

— Генератор сжигает два галлона пропана в час, если работает на шестьдесят процентов мощности.

— Откуда ты знаешь? — спросил Барби.

— Прочитал на табличке, которая к нему крепится. Когда от него работает все, как у нас сегодня примерно с полудня, после отключения электричества, потребление возрастает до трех галлонов, может, и чуть больше.

Роуз отреагировала мгновенно:

— Энс, выключи свет везде, кроме кухни. И установи термостат отопительного котла на пятьдесят градусов.[25]— Она задумалась. — Нет, отключи котел совсем.

Барби улыбнулся и вытянул перед собой обе руки с поднятыми вверх большими пальцами. Она поняла. Не все в Милле могли понять. Не все захотели бы понять.

— Ладно. — На лице Энсона отражалось сомнение. — Но вам не кажется, что завтра утром… самое позднее, во второй половине дня…

— Президент Соединенных Штатов собирается выступить по телевидению, — прервал его Барби. — В полночь. И что ты думаешь по этому поводу, Энс?

— Я думаю, мне лучше выключить свет.

— И не забудь про термостат, — вставила Роуз, а когда Энси ушел, повернулась к Барби. — Я сделаю то же самое, когда поднимусь к себе. — Уже десять лет как овдовев, она жила над рестораном.

Барби кивнул. Перевернул бумажную салфетку с надписью на лицевой стороне «ВЫ ПОСЕТИЛИ ЭТИ 20 ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЕЙ МЭНА?» — и начал писать на обратной стороне. Двадцать семь или тридцать галлонов пропана сгорели после возникновения барьера. То есть оставалось пятьсот семьдесят. Сократив расход газа до двадцати пяти галлонов в день, теоретически удалось бы растянуть имеющийся в наличии пропан на три недели. Уменьшение расхода до ежедневных двадцати галлонов — и вероятно, Роуз могла это сделать, закрывая ресторан между завтраком и обедом и между обедом и ужином — растянуло бы работу «Эглантерии» чуть ли не на месяц.

И этого достаточно, подумал Барби. Потому что готовить будет не из чего, если город и через месяц останется отрезанным от внешнего мира.

— О чем думаешь? И что это за числа? Я не понимаю, что они означают.

— Потому что они для тебя перевернутые. — Барби вдруг понял, что сейчас в городе, возможно, все предпочитали смотреть на перевернутые цифры. Мало кому хватало духа развернуть их к себе как положено.

Роуз развернула. Пробежалась взглядом по числам. Потом подняла голову и, потрясенная, уставилась на Барби. Энсон к тому времени погасил большую часть ламп, так что они смотрели друг на друга в сумраке, который казался, по крайней мере Барби, предзнаменованием грядущих неприятностей. В этом городе они действительно могли попасть в серьезную передрягу.