Мы подошли к краю плато. Внизу под нами, ниже метров на пятьдесят по вертикали, вилась река Шамси. Чуть далее по ущелью на уютном лугу расположились домишки лесника. Тропа спускалась прямо к ним. Индюки тоже подошли к краю терраски и, вдруг, сорвались вниз в планирующем полете. Признаюсь честно, я впервые видел, чтобы домашняя индейка так лихо «вставала на крыло». Штук шесть солидных крупных индюков планировали прямо к своему дому. Следом за ними, вытянув от напряжения шеи, по склону неслись куры. Они не надеялись на силу своих крыльев, а больше полагались на свои ноги.

В Бишкеке мы обнаружили, что все–таки пробили картер двигателя. Масло текло на землю тоненькой струйкой. Машину пришлось ставить на ремонт.

4.

Но мы, ободренные и раззадоренные первым успехом, рвались на новые поиски. Я принялся расписывать красоты Шамсинского ущелья своей жене Свете. Я рассчитывал, что она клюнет на приманку и отвезет нас с Шестопаловым к месту раскопок на своей машине. Так оно и случилось. Серебристая «Хонда–Одиссей» с полным приводом и более высоким зазором между корпусом и дорожным полотном спокойно проехала там, где мы с Шестопаловым практически ползли на днище «Мазды».

Вскоре мы втроем стояли на плато. Светлана, понаблюдав, как мы с Володей выкапываем болты и гайки, заскучала. Половина плато уже выглядела словно после артобстрела. Правда, мы с Володей старались засыпать выкопанные ямы. Увидев, сколько времени и упорства требуется порой, чтобы отыскать в пыли маленький осколочек металла, Света, махнув на нас рукой, ушла завтракать. На ее приглашение присоединиться к трапезе Володя сурово ответил: «Не заработали еще!» Вскоре у нас были первые находки. Это была большая металлическая пряжка от пояса в виде изогнутых рогов и небольшая бронзовая нашивка с надписью арабским шрифтом. Пряжку мы с гордостью отдали рассматривать Свете – в доказательство того, что мы находим не только болты и гайки. Мы тут же про нее забыли, увлеченные новым сигналом прибора и новым поиском. К вечеру, вспомнив о находке, мы попросили Свету вернуть ее нам. Но Света недоуменно развела руками: «Вы же не сказали, что она вам нужна. Я ее посмотрела и выкинула!» Мы искали злополучную пряжку. Но не в этот, ни в последующие наши приезды обнаружить ее так и не удалось. Пряжка вновь канула в Лету.

Нашивка вызвала ожесточенные споры. Володя со Светой утверждали, что она современная, типа лейбла на джинсах, я же стоял на том, что она древняя. Их утверждение зиждилось на том, что нашивка была аккуратно выполнена, с ровной четкой надписью. Я же, разглядывая толстый зеленый слой патины, покрывавший находку, буквально физически чувствовал ее старину.

Некоторое время Светлана созерцала, как мы с Володей ползаем на четвереньках вокруг выкопанной ямы. Но это зрелище, каким бы комичным ни было, вскоре Свете надоело. Я ей предложил прогуляться в близлежащий лесок и поискать грибы. Об их наличии там нам поведал подошедший лесник. Он с любопытством оглядел вспаханное плато и сообщил, что иногда сюда приходят какие–то люди и тоже что–то ищут, но мало чего находят. Лесник ушел дальше в горы, где пасся его скот, а мы снова взялись за металлоискатель и лопату.

Светлана отсутствовала недолго. Одна в лесу она чувствовала себя неуютно и решила вернуться к нам, тем более что время было обеденное.

Отдохнув в тени деревьев у реки, мы вновь выбрались на открытую знойному дневному солнцу террасу. Света не захотела одна оставаться у реки под прохладной тенью елей и обреченно поплелась за нами. На плато она выбрала еще не тронутый нашей деятельностью участок, постелила куртку и прилегла на отдых. Вскоре мы копались недалеко от ее лежбища. Мы с Володей несколько раз просили ее переменить место, и каждый раз на том месте, где Света пыталась уснуть, мы откапывали древнюю монету. Домой мы вернулись, окрыленные успехом.

Между тем, найти предмет из далекого прошлого – это только полдела. Его еще надо отчистить от грязи и многовекового слоя окислов и патины. В наших с Шестопаловым домах появилась масса различных баночек, скляночек и плошек, в которых в различных растворах покоились наши находки. Мы держали их в уксусе, лимонной кислоте, нашатырном спирте и в каком–то растворе под названием «Трилон». Время от времени жены нас теряли по вечерам и неизменно находили согнувшимися над раковинами и ожесточенно надраивающими находки тряпочками, щетками и губками. При этом всё вокруг и мы сами были покрыты грязным жирным налетом, который с трудом смывался даже современными моющими средствами. Но мы были счастливы. Из–под налета показывались завитки узора, арабской вязи, изображения животных и человека. Мы штудировали историческую, нумизматическую и археологическую литературу, блуждали в недрах Интернета, выискивая по крупицам интересующую нас информацию. Мир прошлого приподнимал перед нами свою завесу.

5.

Однажды, когда мы с Володей прочесывали очередное вспаханное поле, рядом остановилась машина, небольшой уазик, и из него вывалила толпа ученых–археологов. Как стая черных коршунов налетели они на нас с Шестопаловым. Разгорелась ожесточенная полемика. Ученые кричали, что мы, черные археологи, пиратствуем, нарушаем культурные слои, грабим городища и торгуем историческими ценностями. Володя обстоятельно и спокойно объяснял оппонентам, что, во–первых, мы не уничтожаем исторические ценности, а спасаем от тлена, ибо ведем поиск только на возделываемых полях, до которых у них, настоящих археологов, дела нет и вряд ли будет. Во–вторых, найденными предметами мы не торгуем, а выставляем для всеобщего обозрения, и, если им, ученым, что–нибудь из наших находок приглянется, то мы с радостью им наши находки подарим. И, вообще, наша выставка продвигает Кыргызстан, делает его интересным для иностранных туристов, так как они воочию могут увидеть нашу историю. «Поэтому, – Володя выдержал паузу и затем сделал официальное заявление, – мы сейчас копаем на полях и будем это делать и впредь». На том мы и расстались, пожав друг другу руки.

Ободренные первыми успехами, мы с Володей раздобыли второй металлоискатель. Теперь мы блуждали поодиночке, так как приборы влияли друг на друга и производить поиск рядом мы уже не могли. Вырос наш профессионализм. Теперь мы достаточно быстро могли найти искомый предмет, отличить по звуку прибора, что за металл спрятан под землей. Правда, работать одному было несподручно. Приходилось постоянно класть прибор на землю, чтобы работать лопаткой. Вытащив очередную порцию грунта, мы вновь брались за прибор, чтобы произвести сканирование. Такой цикл мог повторяться по несколько раз. Издали я со смехом наблюдал, как производит поиск Шестопалов. Высокий, худой, в нахлобученной солдатской панаме с обвисшими краями, он напоминал цаплю, которая идет по болоту на своих ногах–ходулях, зорко выискивая спрятавшихся в тине лягушек. В одной руке Володя сжимал металлоискатель, которым постоянно водил из стороны в сторону, другой стискивал саперную лопатку. Вот раздался характерный писк прибора, и Володя исполняет «шаманский танец». Не кладя прибор на почву, он поднимает его к небу, при этом, причудливо изогнувшись, второй рукой умудряется сделать копок лопаткой. Затем, выгнувшись в другую сторону, опускает первую руку с прибором к земле для сканирования, вторая рука с лопаткой взлетает к небу. И так Шестопалов гнется из стороны в сторону, то приседая, то выпрямляясь во весь свой рост, пока не обнаружит искомый кусочек металла. Со стороны кажется, что Володя не ищет, а занимается камланием, привлекая дождь, бурю или что–то в этом роде.