Она права. Перед сном я вежливо, но твердо прошу Нюсю сварить на ужин макароны.

Потом окончательно наглею и еще предлагаю заодно запечь курицу.

Нюся смотрит на меня с недоумением:

– Ну, я же здесь не хозяйка!

– Не хозяйка, – подтверждаю я. – Но ты тут живешь. И у тебя есть муж.

– Муж – да, – соглашается она. И предлагает питаться отдельно: отдельная полка в холодильнике, отдельные кастрюли.

Я не понимаю:

– Отдельно от чего?

– Друг от друга, – спокойно объясняет она.

Мне кажется, что меня хватит удар. Отдельно от меня? От моего мужа? А нам – отдельно от нашего сына?

– Так многие живут, – пожимает плечами Нюся.

Я делаю шаг вперед. К ней. И тихо и внятно говорю по складам:

– Запомни! Так не будет. Ни-ко-гда. В моем доме! Ясно?

Она пятится назад. Снова пожимает плечиком и бросает:

– Ясно.

Я ухожу к себе. Курю в форточку, и меня трясет. Решаю, что сыну я ничего не скажу. Мне его жалко. Не как сына, а как человека.

А может быть, сказать надо? Может быть, он что-то поймет?

Но есть Илюша! И это неоспоримый факт!

Кстати, ни макароны, ни курицу на следующий день Нюся не приготовила.

Интересно, кто кого? Хотя ответ мне, кажется, уже ясен. Я проиграла.

Но не всегда отношения с невесткой – война.

С этой женщиной я была знакома лично. Так что рассказ из первых уст.

В тот год, по наводке моей бестолковой приятельницы, мы поехали в Геленджик. На машине. Было здорово – мы молодые, машина новая, дорога интересная. Данька впервые увидел горы. Сняли халупу у семьи местных греков. Халупа – не то слово! Шанхай! Домик дядюшки Тыквы. В каморке – две кровати с панцирными сетками и раскладушка для Даньки. И таких халуп – штук десять в ряд. Построенных, по-моему, из картонных коробок. Душ один на всех. Так же как и туалет «типа сортир». В смысле, дырка в полу. Жуть! Но на другое у нас денег не было. А ребенку нужны море и фрукты. У греков была русская невестка. День напролет в маленькой комнатухе без окон она варила самогон. Надышавшись парами, выпадала из комнатухи мордой об землю, и ее никто не поднимал, пока она сама не приходила в себя. Страшноватое зрелище, честно говоря. Данька сначала пугался и плакал, а потом привык.

Сами хозяева жили в новом трехэтажном кирпичном доме. Во дворе, под навесом, была кухня. Пять столов и три плиты. Еще и два холодильника, из которых непонятным образом исчезали добытые в тяжелых боях продукты. Море было грязное. Пляж кишел народом. Цены на фрукты, как в Москве. Но ребенок дышал морским воздухом! И мы мучились дальше.

В нашем дворе люд был со всей империи: Питер, Краснодар, Мурманск, Вологда, Киров и Минск.

По ночам было шумно – гудели студенты из Питера. Муж из Мурманска ревновал свою жену, поднимал на нее руку. По-моему, было за что. Как только он засыпал, она мигом просачивалась к питерским студентам. У пары из Минска истошно вопил двухлетний ребенок. Сварщик из Тюмени, страдающий астмой, надрывно кашлял ночь напролет.

В общем, отдых по-советски. Секс для бедных. Не знаю, многие говорят, что раньше отдых был доступный. Но моя семья, например, никогда не получала дармовых путевок. Ни на море, ни в Подмосковье. Мои родители, кстати, тоже. Всегда отдыхали дикарями. Со всеми вытекающими, малоприятными моментами и подробностями. Так что, когда мы смогли себе позволить Турцию, Испанию и Египет, нашему восторгу и счастью не было конца. Отдельный номер! С туалетом и душем! Прекрасная кровать, холодильник и телевизор. Балкон с видом на море. Еда на любой вкус! И никакой грязной посуды! Мы наконец почувствовали себя людьми!

Но до этого было еще далеко. А пока – мы в Геленджике. Хозяева пьют и без стеснения выясняют отношения. Соседи – описано выше.

В соседней пристройке жила одинокая женщина. Очень тихая и приятная. Примерно лет сорока. Из города Донецка. Вернее, из-под Донецка, из шахтерского поселка. Мы, что вполне естественно, познакомились. Она даже предложила помощь – отпускала нас в кино по вечерам, а сама приглядывала за спящим Данькой. Как-то к слову, совсем не специально, она рассказала свою историю.

Муж и сын – шахтеры. Здоровье подорвано, труд каторжный. С продуктами, впрочем, как и везде, сложности. Экология ужасная. Аварии на шахтах. Все выживают, как могут. Государству, как всегда, наплевать. Ее сын знакомится с девочкой. Девочка детдомовская, сирота. На свете никого нет. Она, Рая, говорит, что «девонька чудесная». Она приняла ее всем сердцем и стала для нее матерью. Живут все вместе и очень дружно. Девочку она называет дочкой. Всегда на ее стороне. Ругает сына, если он не прав. Девочку жалеет.

Но приходит беда. Раина невестка заболевает – онкология, рак крови. Девочку везут даже в Москву. Для этого Рая относит в ломбард все свое нехитрое золото. В Москве диагноз подтверждают. Уезжают домой. Проходят все круги ада. Рая не выходит из больницы. Кормит сноху с ложки. Дальше – курсы химиотерапии. Девочка почти не встает с постели. Под окнами ставят раскладушку, и муж выносит ее на руках во двор. В хорошую погоду. Рая ее моет и выносит горшки. Достает дефицитные лекарства, для чего пишет письма в столицу. Бьется за ее жизнь так, как не всякая мать.

И девочка живет! Даже начинает понемногу ходить. Проходит три года. Раин сын, молодой и здоровый парень, находит себе зазнобу. Что вполне понятно. Рая все понимает, но приказывает сыну ночевать приходить домой. Чтобы не расстраивать больную жену. Сын, конечно, все выполняет. С женой он ласков и терпелив. Она ни о чем не догадывается. А если и догадывается, то гонит от себя нехорошие мысли. В их доме ничего не изменилось. Все по-прежнему. Ее семья – самые родные и любимые люди. Никто не дал ей ни разу в этом усомниться. Когда у девочки рецидивы, Рая поднимает на ноги всю местную медицину. С ней предпочитают не связываться.

Соседки Раю и жалеют, и осуждают. Мол, не дает сыну устроить нормальную жизнь. Чужое дитя дороже своего. Соседки есть соседки! А она удивляется – какое «чужое»? Дите ведь, человек! Как от нее отступиться?

Простая русская баба. С нелегкой судьбой. Про величие души и богатство сердца говорить не будем.

Вечером она показывает мне подарки для девочки – кофточки и брючки. Совсем маленького размера.

– Пусть порадуется, – говорит Рая и улыбается.

И еще каждый вечер бегает на почту. Отстаивает двухчасовые очереди, чтобы поговорить со снохой.

Без комментариев.

Я не могу на нее смотреть! Я больше не могу работать над собой. Я не хочу смотреть на сына. Мне его уже не жалко. Устроить себе и нам такое! Кретин недоделанный! Что я упустила в своей жизни? Что не смогла ему объяснить? Что не смогла донести?

Я совсем перестала спать по ночам. У меня обострилась язва и каждый день болит голова. С мужем мы почти не общаемся. С сыном тоже. Ужинаем поодиночке. Прячем друг от друга глаза. Обстановка в семье невыносимая! Что мне делать? Как поступить? Как спастись и спасти своих близких?