Ах, лучше бы она оставалась в Дании! Я бы ничего не имела против, если бы Мануэль проводил Рождество у нее. А мы с Патриком дома, совсем одни, тут бы мои шансы выросли. Я уже расписываю себе в мечтах кое-какие радостные события на зимние каникулы. Как было бы хорошо брести с Патриком по заснеженным холмам Оденвальда, а потом ужинать в деревенской харчевне. Можно было бы прокатиться и в карете или сходить на концерт. Но вот плестись по снегу по следам Изадоры мне как-то совсем не хочется.

Между тем уже наступил конец ноября, и торговля Санта-Клаусами и пряничными звездами с корицей идет полным ходом.

Мартина выдала мне, что в последний понедельник перед каникулами — вместо того чтобы репетировать «Carmina Burana» — мы будем петь рождественские песни. Каждый должен принести с собой домашних печенюшек для маленького празднества.

И вот я звоню маме.

— Ты уже пекла что-нибудь к Рождеству? — спрашиваю я.

— Ах, детка, — отвечает она, — разве я тебе не говорила? Мы с тетей Нелли, твоей кузиной и ее малышкой на шесть недель едем на Ибицу. У подруги тети Нелли там есть жилье для отдыха, которое мы снимем почти даром…

— Поздравляю, — говорю я. — Желаю приятно провести время!

— Аня, ну чего ты так взвилась? Или тебе тоже хочется поехать? На диванчике там наверняка можно устроить спальное место.

Так низко я еще никогда не падала. В прошлом году у меня впервые не было рождественской елки, потому что я только что развелась и жила в крысиной норе. Тогда еще был жив мой отец, и он предложил мне снова провести праздник с родителями. Возможно, я бы и на этот раз поехала к матери, но Ибица с глупой кузиной, ее младенцем по имени Биргит и тетей Нелли — это уже выше моих сил. Неужели моей матери будет приятно в сугубо женском обществе?

Еще никогда мне не приходилось возиться с рождественским печеньем. Мама из года в год приносила мне к празднику пару жестяных коробок с медовыми коврижками и другими печеньями. И вот я лезу в Интернет и распечатываю оттуда четыре рецепта.

О том, что в итоге из этого получилось, не хочется даже говорить. Бывают такие грибы, которые на вкус хотя и никуда не годятся, но ими не отравишься. Сегодня, в третье воскресенье рождественского поста, я поехала к искусственному пруду и скормила там свое печенье жирным уткам, которые из чистого пиетета к жратве не упускали ни крошки; снегом пока даже не пахнет, зато дождям конца не видно.

Несмотря на фиаско в качестве пекаря, я не могу пропустить завтрашнюю репетицию хора. Печенье, в конце концов, можно и купить, и, может, даже лучше, если я вообще не буду конкурировать с образцовыми домохозяйками, а принесу к празднику что-нибудь совсем другое: например, пятьсот чайных свечей или пару бутылок красного вина.

После траурного скармливания погибшего печенья я вернулась домой насквозь промокшая. Поскольку сегодня я уже не предполагала показываться людям на глаза, я надела растянутый спортивный костюм и удобные шлепанцы. Скучающе листала брошюру учительского профсоюза, прихлебывая мятный чай, и чувствовала себя очень одинокой. За окном было темно, сыро и мерзко. Вдруг я услышала непонятный грохот, и тут же что-то глухо ударилось о дверь моей квартиры. Я бесстрашно выглянула и обнаружила тот затасканный матрац, на котором сама спала совсем недавно. А с мансарды поспешно сбегал по лестнице Патрик, на ходу извиняясь за нарушение покоя. Он рванул на себя матрац и приготовился сбрасывать его еще на один этаж.

— Погоди, дай помогу! — крикнула я. — Давай вместе потащим. Какие у тебя планы на это царственное ложе?

Мой квартирный хозяин остановился, перевел дух и сообщил мне то, что я уже и так знала: приезжает в гости его жена. Он уступит ей свою спальню, а сам приготовит себе лежбище в соседней комнате.

— Моя жена привыкла спать по утрам допоздна, — сказал он, чтобы объяснить свое выселение.

«Ах, да брось ты эти околичности, — хотелось мне сказать, — можешь спокойно признаться, что вы давно уже не составляете пару». Но я лишь сочувственно улыбнулась, потому что Патрик, судя по всему, был в таком же упадническом настроении, что и я.

— Вот так всегда, — ворчал он, когда мы спустили матрац вниз. — Когда требуется помощь сына, его никогда не оказывается дома. Придержи, пожалуйста, дверь!

Вдвоем мы оттащили в сторонку письменный стол и заволокли матрац в угол кабинета. И сама не могу понять, с чего это я вдруг скинула шлепанцы и принялась прыгать на бугристом матраце, как расшалившийся ребенок. Возможно, причина была в том, что на мне был тренировочный костюм.

— Ровнее он от этого не станет, — проворчал Патрик, схватил меня за руку и хотел стянуть с трамплина.

При этом я потеряла равновесие, и не успели мы опомниться, как опрокинулись вдвоем в мягкое блаженство. Вместо того чтобы тут же снова подняться на ноги, мы так и лежали, обнявшись, и сотрясались от смеха. Резинка моих растянутых штанов при падении зацепилась за перстень Патрика. Из-за этого вся нижняя половина моей одежды немного сползла, но он этого, кажется, не заметил.

«Какой будет стыд, если сейчас сюда ворвется Мануэль, — подумала я, — но он ведь наверняка еще посидит какое-то время у своей подруги».

К сожалению, первым поднялся Патрик, прижал меня по-товарищески к своему брюшку и сказал, немного смущаясь:

— Спасибо за поддержку!

Я поняла, что меня больше не задерживают, подтянула штаны и подалась к себе наверх. Там я бросилась на софу и разревелась от радости и разочарования одновременно. Патрик, конечно, не стройный юноша, а скорее низенький и кругленький, но именно это и внушало мне чувство защищенности, которого мне так долго недоставало. Он так хорошо пахнет, руки у него теплые, а улыбка пленительная. «Все еще будет, Аня, — утешала я себя, — сегодня просто не тот день, не то место». В любой момент мог вернуться Мануэль, в скором времени ожидается певица, да и матрац вонючий… Придется потерпеть, пока оперная дива снова не уедет.

Внезапно в голове у меня пронеслась новая мысль: а может, у меня Эдипов комплекс? Патрик старше меня на пятнадцать лет. А я была очень привязана к папе; уж не является ли мой возлюбленный своего рода заменой отцу? Раньше я всегда иронизировала над парами с большой разницей в возрасте: мне всегда казалось, что здесь исполняется девиз «ласковый папик ищет свежую биомассу». Назвать Патрика похотливым стариком было бы в корне неверно. Возможно, именно из-за подобных сомнений он и не поцеловал меня.

В понедельник на большой перемене я помчалась в парфюмерию-галантерею и купила чайные свечи, там же толклись две наши школьницы, которым совсем не место и не время было там болтаться. Они примеряли на себя креольские серьги из карамельно-розового пластика, показывали язык и фотографировали друг друга на свои крошечные мобильники. Заметив меня, они в мгновение ока исчезли.

На выходе из магазина я столкнулась лицом к лицу с Матерью Природой, которая тоже основательно закупилась. Как и многие другие, она скрывала свой цилиндрической формат под несколькими слоями цветного сукна и фетра.