мне, что Аид не будет так благосклонен к моему ужасу. Я тереблю пальцами подол своего платья и медленно приподнимаю его. Я ненавижу сдаваться, и часть меня все еще хочет продолжать прикидываться дурочкой, но это так наивно, и эти парни никогда бы не позволили мне уйти отсюда, по крайней мере, не обыскав меня.

Как только я поднимаю подол платья достаточно высоко, чтобы из-под него показалась маска, рука Аида обхватывает мое горло и сжимает его. Он прижимает меня к стене, не давая вдохнуть, и меня охватывает паника. Я царапаю его запястье и предплечье, пытаясь освободиться. Может, он и не пытается убить меня, но я не могу дышать. Внезапно мне кажется, что передо мной стоит не Аид, а мой бывший парень. Он смотрит на меня сверху вниз и сдавливает мне горло, желая, чтобы я потеряла сознание. Стараясь не показывать свой испуг, я смотрю в его голубые глаза, похожие на лед, они напоминают мне о холодной воде или утоплении.

– Она… – Арес делает шаг вперед.

Я не могу дышать и пытаюсь предупредить об этом незнакомца с лицом моего бывшего, но не могу издать ни звука. Он не понимает собственной силы, а мне не привыкать падать в обморок, который приближается ко мне, как океан, устремляющийся к песку. Мои уши будто бы заполняет шум воды, пока я не перестаю концентрироваться ни на чем другом, кроме давления на мое горло.

Мой рот открывается и закрывается снова и снова, а комната перед глазами вращается. Затем мое зрение гаснет, как задутая свеча.

Глава 6

Кора

В сложных ситуациях я всегда обдумываю худший сценарий развития событий. Размышления о худшем помогают подготовке и выстраиванию общего реалистичного, даже склонного к оптимизму, взгляда. Я знаю, кто-то может подумать – как можно размышлять о худшем и при этом быть оптимистом? Но я считаю, что даже если у вас все плохо, все равно есть немалый шанс разрешить ситуацию в свою пользу. Поэтому, придя в себя, я не сразу открываю глаза, а лежу и обдумываю варианты.

Вариант первый: я все еще в «Олимпе», и они заставят меня бороться за свою свободу. Это было бы отстойно, ведь я отнюдь не боец.

Вариант второй: я не в «Олимпе», они обнаружили мое клеймо и, собрав пазл, планируют немного позабавиться, оставив меня у порога Титанов. Хотя это было бы самой легкой формой наказания.

Вариант третий: возможно, я вообще не очнусь, потому что Аид утащил меня в ад.

Хотя третий вариант определенно исключается, потому что я могу приоткрыть глаза. Изо всех сил я пытаюсь определить, где нахожусь. Я лежу на кровати, а подо мной расстелены стеганое одеяло и плед, которые кажутся очень дорогими, а еще мягкими на ощупь, как облака. Матрас на полу в моей квартире не идет ни в какое сравнение с этим ложем. Более того, сейчас я одна и, осознав это, я сажусь на кровати и усиленно моргаю, пока комната перед моими глазами не прекращает наклоняться.

Насколько сильно я ударилась головой?

Неужели они позволили Аиду расправиться со мной? Вздрагивая, я выкидываю это предположение из своих мыслей. Мне нужно быть хладнокровной и придумать путь к отступлению.

Осматриваясь вокруг, я вижу темно-синие стены, белый ковер, положенный по диагонали на деревянный пол, черную лампу и серый комод, все его ящики закрыты. Здесь слишком аккуратно, но это явно мужская комната. Хоть обставлена она дорого и со вкусом, но даже белое одеяло на кровати кажется опасным.

Когда я осматриваю свое тело, меня захлестывает волна благодарности за то, что я все еще в платье. Я провожу по нему руками, одергивая юбку вниз, однако благодарность довольно быстро рассеивается, когда я понимаю, что мои туфли и маска исчезли. Мои волосы распущены, и пряди волнами падают мне на плечи. Я провожу по ним пальцами, а затем дотрагиваюсь до кольца в носу. Следующее, о чем я думаю, – это горло. Решив проверить свое состояние после удушения, я сглатываю слюну, но глотаю я легко, и горло даже не болит.

Хорошо, сосредоточься, Кора.

Дверь распахивается, и из дверного проема на меня смотрит мужчина с темными глазами. Я не уверена, откуда я знаю, кто он, но, возможно, из-за его карих глаз и теплого оттенка кожи, которому так идут золотые узоры, я решаю, что это Аполлон. Назовите это интуицией.

Я не знаю, какое лицо я ожидала увидеть под его маской, но реальность превзошла мои ожидания, потому что он красив. У Аполлона короткие черные волосы, высокие скулы и полные губы, которые скрывала маска, как и слегка отросшую темную щетину на подбородке.

Делая глубокий вдох, я отодвигаюсь назад, пока мои плечи не упираются в спинку кровати, потому что я не знаю, как реагировать на его появление. В моем сознании внезапно вспыхивает противоречие между его лицом и маской в виде черепа оленя.

– Суп? – спрашивает он, протягивая миску.

– Что?

Войдя в комнату, он закрывает дверь ногой.

– Когда случалось что-то плохое, моя мама всегда приносила нам в постель суп. Вот такая утешительная и вкусная еда.

Отодвинув мою ногу в сторону, он садится на край кровати, а затем практически всовывает мне в руки теплую миску супа. Я аккуратно беру ее за края, чтобы не расплескать, не переставая пристально смотреть на мужчину.

– Аполлон?

– Ты угадала, – гордо отвечает он.

– Это твое настоящее имя?

– Да, – улыбается он.

– Артемида – твоя сестра? И ее имя тоже настоящее? – я хмурюсь. – Где я нахожусь?

– Так много вопросов, – в его голосе появляются нотки серьезности.

Аполлон смотрит будто сквозь меня. Так же, как и когда он нашел меня в толпе в «Олимпе», или когда они поймали меня с поличным, с маской Аида на бедре. Его взгляд выбивает из колеи, разрывая на части, но я пытаюсь его игнорировать и поднимаю подбородок.

Внезапно настроение Аполлона меняется, и серьезность в голосе улетучивается.

– Давай заключим сделку? – ухмыляется он. – Если ты доешь этот суп, я отвечу на три твои вопроса.

– Шесть, – возражаю я.

Я рискую посмотреть на миску, потому что вдруг в ней окажется гороховый суп, который я просто ненавижу? Хотя я, наверное, все равно съела бы его, чтобы получить хоть какие-то ответы. К тому же мой желудок сводит при мысли о еде. К счастью, в миске оказывается не гороховый суп, а томатный – один из моих любимых. Не такая уж ужасная сделка, но